Знак небес

Глава 12

Мы поздно встретились…

В поле дуб великий —Разом рухнул главою!

Так, без женского крикаИ без бабьего вою —Разлучаюсь с тобою:Разлучаюсь с собою,

Разлучаюсь с судьбою.Марина Цветаева

Две кавалькады встретились в пяти верстах от городских ворот Переяславля-Залесского. Во главе одной из них, состоящей всего из пяти всадников, был небольшой приземистый возок, в котором сидела княгиня Ростислава. Впереди другой, состоящей преимущественно из длиннющей колонны боевой конницы, ехал князь Константин.

Предшествовали же этой встрече следующие события. Не далее как семь дней назад до города добрались остатки воинства, ушедшего вместе с князем Ярославом под Коломну. Впрочем, остатки — сказано слишком сильно. Семеро их было. Всего-навсего семеро.

Воспользовавшись суматохой и неразберихой, возникшей в минуты нападения на рати Юрия и Ярослава, некоторые ударились в бега, спасаясь от Константиновых дружинников. Разыскивать их в темноте нечего было и думать. Поиски предприняли гораздо позже, когда рассвело. Выловить удалось изрядно, но не всех. Кое-кто исхитрился затаиться, с тем чтобы позже, выждав, когда погоня вернется под Коломну, продолжить свой путь, сторожко пробираясь к родным местам. Таких оказалось немного — десятка три-четыре, а среди них пятеро из Переяславля-Залесского.

Спустя несколько дней, проведенных в блуждании по лесам, они встретились еще с двумя беглецами. Пока дошли до истоков Клязьмы, где надеялись упредить своих, а заодно и закончить утомительный пеший путь, пересев на ладьи, беглецы обнаружили, что рязанцы и тут успели побывать. Скрытно подобравшись к безмятежно дрыхнувшему десятку пеших воев князя Юрия, которых оставили для охраны ладей, люди Вячеслава без особого труда повязали всех ротозеев. Для спецназовцев воеводы это был такой пустяк, о котором и рассказывать не имеет смысла.

Пришлось всем беглым из разбитого воинства брести и дальше пешим ходом. Благо осенний лес щедро кормил беглецов своими дарами, а благодаря затянувшемуся бабьему лету по ночам было пока не так чтобы и холодно. Во всяком случае, тепла от костра для сугрева им вполне хватало.

Правда, из опаски, что повяжут по дороге, если доведется столкнуться с рязанцами, переяславцы чересчур ушли влево, да так, что вышли аж на Дмитров, но зато сердобольные горожане накормили их и дали снеди в дорогу. Взамен они получили не совсем внятный, но весьма красноречивый рассказ о грандиозной сече, которая произошла под стенами рязанской Коломны. По нему выходило, что беглецы стояли в сражении до последнего и покинули поле брани лишь тогда, когда увидели бездыханного Ярослава.

Поначалу тело князя, согласно их повествованию, было целым, но, по мере того как опрокидывалась одна чара хмельного меда за другой, стало выясняться, что несчастный был разрублен надвое или, постой, кажется, на три, нет, на четыре части. А может, и больше — разве в такой кутерьме сочтешь. Лишь по мертвой голове, лежащей поодаль, удалось признать своего удалого князя.

Они конечно же хотели забрать покойного с собой, но тут налетела целая сотня ворогов, в смысле две сотни, к которым чуть погодя присоединилось еще две, и… Одним словом, одолели их не умением, а числом, ибо на каждого переяславца пришлось не меньше десятка рязанцев. Как результат — пали все, кроме них.

Напустив страсти-мордасти на перепуганных жителей Дмитрова, беглецы двинулись к Переяславлю-Залесскому, а добравшись до города, принялись взахлеб рассказывать о своем героизме и дорожных злоключениях. Разумеется, повтором они не ограничились, добавив в рассказ немало нового. Так, например, налетело на них сразу несколько тысяч, возглавлял которых лично Константин. С перекошенным от ярости лицом рязанский князь неистово кричал: «Убейте их всех! Никого из переяславцев не щадить! Всех на мечи поставить!» Да они и не ждали пощады, ибо еще до начала битвы до них донеслись слухи, что Константин приказал ратников из этого града истреблять подчистую и во всеуслышание похвалялся, как он сожжет злой град дотла, а землю посыплет солью, чтобы на этом месте никогда ничего не выросло.

Добрая половина вдохновенного рассказа беглецов пролетела мимо ушей княгини Ростиславы, ибо прозвучало главное — князь мертв. А уж как там его убили и насколько частей разрубили — какая разница. С побелевшим лицом, но не проронив ни слезинки, она дождалась окончания печальной повести, сухо и коротко отдала приказание, чтобы всех напоили и накормили, и удалилась на женскую половину терема. Но, придя в маленькую, почти квадратную горенку, расположенную на самом верху, она медленно опустилась на широкую резную лавку и закрыла лицо руками, позволив себе наконец-то расслабиться.