Знак небес

Константин до крови прикусил губу. Действительно забыл. Странно. Все время помнил, а тут… Хотя чему удивляться. Увидел ее, и все вмиг вылетело из головы. Чудно, но в эти секунды ему даже дышать стало легче. Впрочем, когда нож в сердце вонзают, булавочные уколы чувствовать перестаешь.

— Я… помню, — с усилием выдавил он сквозь зубы и поправился: — Помнил. Сколько раз считал после той зимней встречи, но…

— Сколь ни считай, а из нынешней пятой она в восьмую, дозволенную, не перескочит, — вздохнула Ростислава.

— Погоди-погоди, — нахмурился Константин. — Но ведь и твой батюшка, и Всеволод Юрьевич — оба Мономашичи. Как же так? Выходит, церковь иногда делает исключения?

— Ничего не выходит, — сердито отрезала она. — Верно ты сказываешь — Владимир, коего Мономахом прозвали, наш общий пращур, зато далее все по-разному. Батюшка мой от его старшего сына Мстислава Великого род свой ведет, а Ярослав от Юрия, коего Долгоруким прозвали. Вот и считай — Мстислав Великий с Юрием, яко братья единокровные, хотя и не единоутробные, друг дружке во второй степени родства доводятся. Сыны их — Ростислав Мстиславич и Всеволод Юрьич — в четвертой. Токмо Ростислав-то мне даже не дед, а прадед, вот и сочти далее: сын Ростислава Мстислав, прозвищем Храбрый, тому же Всеволоду — в пятой, а мой батюшка Мстислав Мстиславич — в шестой, потому как он Всеволоду двухродным внуком доводится. Ну а дети их — я с Ярославом — в восьмой. Получается, все дозволено и не надобны никакие исключения. Вот я и сказываю — не бывать нашему счастьицу. — Она вздохнула и слабо усмехнулась. — Вот ежели б ты мне, яко Ярослав, трехродным дедом доводился, одно, а ты мне двухродный стрый. Понял теперь?

— Церковь, люди, позор, — зачем-то принялся медленно перечислять Константин.

— Позор для меня самой — тьфу, — поправила она его. — Ты еще меня не знаешь. Неужто я б через таковское не переступила, убоялась бы? Токмо он не на одну меня падет — на сестер моих единокровных перекинется, а тяжельше всего батюшке моему достанется, Мстиславу Мстиславичу. Выходит, он ко мне с любовью да лаской, а я ему… — Она усмехнулась и горько произнесла: — Посему выброси ты меня из главы. Лучше вон книги чти божественные, в коих иное прописано. — И она нараспев процитировала: — Что есть жена? Покоище змеино, дьяволов увет, поднечающая сковорода, спасаемым соблазн, бесцельная злоба, купница бесовская… Чти, а сам меня вспоминай. Выходит, и я тоже спасаемым соблазн, бесцельная злоба, купница бесовская…

— При воспоминании о тебе мне иные слова на ум придут, — улыбнулся Константин. — Покоище для счастливцев, огнь небесный, блаженство неземное, отрада ангельская…

— Таковского я и в песнях Давидовых не слыхала, — изумилась Ростислава.

— Их там и нет.

— Тогда откель ты это взял?

— Из сердца, — просто ответил Константин и задумчиво протянул: — Значит, надо согласие церкви. Так-так. А скажи, если твой муж Ярослав… — Он замялся. — Ну-у если он того, не станет его…

— И не думай! — отпрянула от него Ростислава. — Раненого и беззащитного убивать — грех тяжкий.

— Я не о том. Если так случится, что он сам… от ран, а я найду священника, который нас обвенчает, ты дашь согласие?

— Ишь ты какой скорый, — усмехнулась Ростислава. — Попа сыскать немудрено. Иному десяток гривенок посули, и все, вмиг согласится, а ежели о сотне речь повести или, паче того, о тысяче — каждый второй али каждый третий решится. А о том, что потом станется, помыслил?

— А что потом? — не понял Константин.

— А то, — строго-поучительно ответила Ростислава. — Дойдет слух до епископа, и он мигом все отменит.

— А если нас обвенчает епископ? — припомнил Константин отца Николая, будущая должность которого как нельзя лучше вписывалась в задуманное.

— Тогда митрополит разженит, — пожала плечами она.

— Значит, нужно благословение митрополита, — невозмутимо согласился князь, пытаясь прикинуть что и как.

Получалось не ахти — киевский владыка Матфей на такое никогда не пойдет. Хотя он вроде бы на ладан дышит. Если вовремя подсуетиться да после его смерти пропихнуть на его место…

— Что ж, митрополит так митрополит, — кивнул Константин.

— А ты забыл, что и над ним патриарх есть? — грустно улыбнулась она.

Опаньки! Это похуже. С другой стороны, он же все равно собирался поставить отца Николая в патриархи. То есть времени это займет намного больше, но в перспективе возможно и такое…

— Ну что ж, тогда нас будет венчать патриарх, — уверенно поправился он.

— Ишь ты какой, — изумленно протянула она.

— Такой, — подтвердил Константин. — Об одном прошу: верь мне, пожалуйста, и я обязательно что-нибудь придумаю, только верь. — И он добавил: — И живи, слышишь? Мне бы знать, что ты жива, и все. Да, далеко от меня, да, замужем за другим, но жива.

— А если далеко да за другим замужем, тогда какой тебе в моей жизни резон? — вздохнула Ростислава.

— Ты для меня как воздух. Умрешь — чем дышать стану?

Глаза княгини неожиданно наполнились слезами.