Знаменитость

Я тоже не мог прийти в себя от внезапности несчастья. Так, что едва не пропустил мимо ушей, как уже в коридоре молодой медик сообщил своему дяде, что именно такого сложного случая ему не хватало, для темы по-настоящему классного диплома. Поэтому он немедленно бросит все силы на лечение Алеши, и все будет хорошо.

Что-то мне не нравилось в этом явно ответственном и знающем парне. Пугал энтузиазм, звенящий в его голосе. Студента распирало от плохо сдерживаемой радости, что так вовремя подвернулся тяжелый случай.

Весь день Алеша лежал, глядя в потолок. Он даже не прикоснулся к ароматному куриному бульону, принесенному душевной соседкой Розой Марковной. Прослышав о том, что новый постоялец заболел, старушка заявилась к нам знакомиться, неся перед собой миску диетического бульона. А потом, присев на стул возле кровати Алеши, вкрадчиво спрашивала:

– Или вы хотите мясо из борща?.. Попробуйте, у меня осталось прекрасное мясо со вчерашнего борща? Ой, как я люблю мясо из борща!

Но Алеша только бессловесно мотал головой. Роза Марковна ретировалась, твердо уверенная, что новый сосед серьезно болен и «как бы не пришлось его хоронить».

Только ближе к вечеру, Алеша вдруг поднялся, подошел ко мне, и с трудом выговаривая слова, кое-как произнес:

– Сережа… Со мной – все?

Я не ожидал такого вопроса. И не сообразил сразу выложить правду – что я не верю в дурацкие страшные диагнозы, которые с таким энтузиазмом ставит ему молодой племянник Рудика. Что парнишка чересчур увлекается. И что Алешина болезнь – банальная простуда, которую оболтус Алеша сам себе «привез». И это по-любому не то, что стояло у него перед глазами на примере безголосой Маши Старковой. Может быть, такие аргументы, сказанные вовремя, успокоили бы певца.

Я, конечно, начал убеждать, что все будет хорошо. Но какими-то не теми словами. Постояв немного надо мной, Алеша силился сказать, что-то еще, но у него не получилось, и певец просто бухнулся обратно в кровать.

А за ночь Алеше стало только хуже. Горло отекло сильнее. Он уже не только совсем не мог говорить. Но даже начинал задыхаться, стоило какое-то время полежать на спине.

На следующий день медик-отличник Вадим Малыночка снова вертел Алешу перед светом, залезая к нему в глотку разными никелированными штуковинами.

– Положение серьезное. Медлить больше нельзя, – с озабоченным видом изрек наш молодой доктор. – Никаких симптомов простуды. Зато явно снижается общий тонус организма. Наши шансы на успех тают с каждым днем. Надо решаться на операцию.

От слова «операция» я вздрогнул, а Алеша закаменел. Он немо смотрел на колышущиеся тюлевые занавеси балкона глазами, полными слез.

– Вот, я принес журнал, чтобы все видели, что я предлагаю, – продолжал с азартом излагать Вадим. Он действительно извлек из саквояжа какой-то журнал на иностранном языке, открыл его на странице, выделенной закладкой. Я даже не стал смотреть туда.

– Этой зимой в Берлине, в медицинской академии ГДР, под руководством профессора, не важно, как его зовут, была произведена операция по удалению опухоли на правой голосовой связке. Пациент поправился и выписан из клиники в конце февраля… Что еще раз подтверждает преимущества социалистического строя. Поскольку на западе такая операция стоила бы не менее 100 тысяч марок и по карману только пациентам из богатейшей верхушки правящих классов…

– И кто проведет такую операцию? Мы же не можем выписать из Берлина профессора, не важно, как его зовут? – подал голос Лев Рудик.

– Я проведу! – воскликнул племянник. – Здесь дано подробное клиническое описание. Сделать такую операцию не намного сложнее, чем удалить миндалины!

– А вы хоть гланды-то удаляли самостоятельно? – спросил я.

– Конечно! Два раза. На практике за это я получил отличные отметки, – без тени сомнения заявил будущий медик. – У меня сегодня ночное дежурство в ЛОР отделении городской больницы. После отбоя ключи от операционной – в лаборантской, в шкафчике. Я там со второго курса подрабатываю, и меня все дежурные сестры знают. Если постараться – мы все успеем подготовить… – деловито и быстро строил планы Вадим. – Вечером в институте ученый совет. Пока преподаватели соберутся там – я возьму в лаборатории нашей кафедры необходимые инструменты…

Я видел, как Лев Рудик понемногу сдается под напором племянника. Стоит тому привести еще пару малопонятных медицинских аргументов – и наш продюсер даст добро, чтобы навсегда изуродовать голос Алеши. А сам певец, как и вчера, не реагировал на весь этот бред, словно речь шла не о его здоровье и судьбе.

– Стоп! Стоп! Это какая-то чушь! – вмешался я. Ужасно хотелось схватить всю эту троицу за шкирки, и как следует встряхнуть. – Так аборты делают криминальные. Тайком разные коновалы калечат неразумных женщин… А это какой-то голосовой аборт получается!

Однако, как будто в этой комнате все одновременно потеряли разум. Моя резкость вызвала совершенно обратную реакцию.