Знание-сила, 1998 № 07 (853)

Логика его поступка была такова: целое, даже если это сама Вселенная, намного лучше постигается через малое и единичное. В единичном уже заключена Вселенная.

Японский способ видения заключается в фокусировании своего взгляда на чем-то одном. Символом такого видения можно считать дзэнского монаха» пребывающего в состоянии медитации: он сидит, обратив свои полузакрытые глаза на стену, буквально упершись в нее взглядом. Дзэнский монах Хакуин даже разработал в восемнадцатом веке целое учение о «внутреннем взгляде»: истинным взглядом он объявлял не тот, который устремлен в пространство (хоть в дальнее, хоть в ближнее), а лишь тот, который направлен внутрь самого себя...

Главные ворота буддийского храма Хорюдзи VII век

Храмовый комплекс Хорюдзи

Отсюда понятно, почему японцы чувствуют себя совершенно комфортно, находясь в закрытом или ограниченном помещении. Вспоминаю, как мне пришлось жить водной японской гостинице. Стекло в комнате было непрозрачным, затуманенным. На раме — грозная надпись: «Ваше окно выходит на юг. Просьба не открывать раму, поскольку рядом находятся частные дома». И японцу вполне уютно. У японцев открытое пространство улицы вызывает чувство беспокойства. И оттого провинившегося ребенка у нас не пускают на улицу, а в Японии — домой, держа его перед запертой дверью.

Японское «экономическое чудо», на самом деле, стало возможно благодаря именно этим качествам японцев, в частности умению осуществлять микроманипуляции с микропредметами. А микроэлектроника, как известно, — основа нынешнего научно-технического прогресса. Японцы же успели наизобретать очень много маленького еще на допромышленной стадии развития. Это и крошечные сады, и бонсай, и стихи, состоящие всего из тридцати одного слога (танка) или же семнадцати слогов (хайку). И складной веер, похоже, придумали тоже японцы (очень удобен для ношения в широком рукаве японских одежд), да и складной зонтик тоже. И умещающийся на ладони телевизор, и самую маленькую видеокамеру. И традиционная живопись их — не настенная (огромное полотно в золоченой раме), но «свертывающаяся», загнанная в свиток, в складывающуюся ширму.

Японский опыт свидетельствует, что своих наибольших, признанных всем миром достижений страна достигла, осваивая «науку малого», будь то поэзия, живопись или микросхема.

Легкость, с которой японцы овладели цивилизационными достижениями Запада, обусловлена среди прочего и точным глазомером. Скажем, их наименьшая мера длины — один «волос» — составляет всего-навсего 0,0333 миллиметра, а веса — 0,037 грамма. Получается, что процедура тотального измерения (с которой, начиная с Нового времени, Запад связал свое материальное благополучие) была освоена японцами очень давно и прочно.

Как тут не вспомнить давнюю любовь этого народа к малому! И наивысшие достижения в миниатюрном письме принадлежат, конечно же, японцу Ёсида Годо: шестьсот иероглифов на зернышке риса, сто шестьдесят— на кунжутном семени, три тысячи — на соевом бобе!

В Японии есть целый Музей микроискусства, где собрано около двадцати тысяч образцов миниатюрного письма. Чтобы его рассмотреть, требуется по меньшей мере лупа.

У нас же, вдохновляемых бескрайними просторами и представлениями об имперской мощи, мелкому никогда не было места. Оно не вызывало уважения, ассоциируясь с чем- то несерьезным. Вот как описывает А.А.Игнатьев начало русско-японской войны: «Узнав в яхт-клубе от престарелого генерал-адъютанта князя Белосельского-Белозерского об объявлении войны, Николаев спросил: «Да где же находится Япония?» Когда же Белосельский объяснил, что она расположена на островах, Николаев, улыбнувшись в свои густые седые усы, ответил: «Что ты, что ты, батюшка! Разве может быть империя на островах!» Имелось в виду что-то серьезное, заслуживающее внимания, и к Японии это никак не относилось. Знать бы ему, сколь часто будет удивлять мир эта необычная страна. А началось все с рыбно-рисовой диеты. •

ВСЕМИРНЫЙ КУРЬЕР

Замороженные

• сердце

• свет

• червяк

сердце

Под льдом озера Онтарио живет уникальная древесная лягушка: она способна ожить после того, как ее тело полностью замерзнет. Повышение температуры, несколько неуклюжих прыжков — и ничего не напоминает о том времени, когда она была всего лишь оледенелым комочком. А возле побережья Антарктики живут рыбы, температура крови которых способна опускаться ниже точки замерзания воды. Но в отличие от лягушек и рыбы люди не способны к таким «подвигам». Единственное, к чему нельзя привыкнуть — это к холоду, говорил известный полярник Амундсен.