Золото Джавад-хана

До рассвета обе части отряда преодолели значительную часть намеченного маршрута — скрытно, быстро и без неожиданностей. Однако в нескольких верстах от поселения, которое называлось Касапет, на пути отряда повстречалась глубокая канава с крутыми склонами, через которую никак невозможно было перетащить пушки. И не было поблизости леса или какого-то иного строительного материала, из которого получилось бы соорудить мост.

— Ребята! — обернулся вдруг солдат Гаврила Сидоров к своим товарищам. — Чего же стоять и задумываться? Стоя города не возьмешь, лучше послушайте, что я скажу вам: у нашего брата пушка — барыня, а барыне надо помочь… так перекатим-ка ее на ружьях!

Гаврила перекрестился и первым спрыгнул на дно рва, а за ним последовал еще десяток егерей. Они воткнули свои ружья в землю штыками, как своего рода сваи, и другие ружья положили поверх, как перекладины — причем солдаты для надежности подперли их плечами.

Первая пушка прошла беспрепятственно. Вторая же при переправе сорвалась — и со всего размаху ударила колесом по голове двух егерей, включая Гаврилу Сидорова.

— Прощайте, братцы, не поминайте лихом и помолитесь за меня грешного… — успел он лишь прошептать перед смертью.

Благодаря этому подвигу егерей 17-го полка, весь отряд ранним утром смог благополучно войти в Касапет. Майор Котляревский и раненые были срочно отправлены дальше, а полковник Карягин занялся организацией обороны в садах перед горным армянским селением. И не зря, потому что спустя короткое время к позициям подошел принц Аббас-Мирза, который преследовал русских со своими основными силами в несколько тысяч сабель.

…Конечно же, наследный принц был вне себя от ярости. Соглашение между ними Карягин выполнил — крепость Шах-Булах перешла в руки персов точно в назначенный день и без единого выстрела. Однако такая победа решительно ничего не давала. Обнаружив пустой казначейскую повозку, оставленную в одном из дворов замка, Аббас-Мирза немедленно уверился, что хитрые русские все-таки унесли с собой драгоценности древней Гянджи — разложив их, к примеру, по ранцам солдат или заполнив носилки, которые предназначались для раненых.

Пешим строем, известное дело, от конницы далеко не уйти…

Получив запоздалые сведения о том направлении, в котором двигается Карягин, принц Аббас-Мирза тут же начал погоню и, в конце концов, настиг своего неприятеля. Началось упорное сражение, и персиянам удалось было завладеть орудиями, перебив почти всю артиллерийскую прислугу — однако русские ударили в штыки и вернули себе пушки обратно.

Тогда принц поспешно отправил в обход Касапета примерно четыреста всадников из своей личной охраны под начальством родного племянника Джавад-хана, дав ему приказание опередить русских и захватить хорошо укрепленный Мухрат — чтобы отрезать единственный путь через горы. Но и здесь персы потерпели неудачу — когда они во весь опор домчались до Мухрата, то были встречены метким прицельным огнем инвалидной команды майора Котляревского, которая уже успела войти в селение и обосноваться на новых позициях. Таким образом, персияне и здесь опоздали. Потеряв понапрасну убитыми своего предводителя и еще несколько столь же отчаянных храбрецов, они отказались от нового штурма и предпочли дожидаться прибытия подкреплений.

…Впрочем, подробности самого первого боя за стены Мухрата и сам Мишка Павлов, и юная Каринэ узнали только впоследствии, по рассказам участников — так уж получилось, что в именно этот день впервые за две недели похода и кровопролитных сражений они на какое-то время оставили своих раненых.

Сделано это было по личному разрешению господина полковника. Как ни дорога была ему каждая минута при подготовке обороны Касапета, как ни ценилась при этом любая свободная пара солдатских рук, однако же Павел Михайлович распорядился вырыть глубокую могилу в одном из тенистых садов, чтобы со всеми почестями похоронить двух егерей, самоотверженно отдавших жизни за Отечество.

— Со святыми упокой, Христе, душу раба твоего, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь бесконечная…

За отсутствием батюшки, молитву прочитал седой фельдфебель. Прочитал не спеша, обстоятельно, нараспев… так, что Павлову несколько раз нестерпимо хотелось заплакать. Да и не мудрено — за те первые, долгие, самые трудные месяцы, которое он провел в гарнизоне вдали от матушки и от родного дома, не оказалось у мальчишки никого роднее и ближе, чем «дядька», земляк Гаврила Сидоров. Да что говорить! Неужели управился бы сам Мишка Павлов, перепуганный и растерянный ученик полкового цирюльника, в лазарете — без его золотых рук, без его обстоятельной и спокойной уверенности в своих силах? Нет, конечно же, если б не этот солдат и не красавица Каринэ…

Разумеется, она тоже стояла сейчас возле края солдатской могилы. И девушке было, конечно же, проще, чем остальным — она могла плакать и плакала, не скрываясь и не испытывая нужды себя сдерживать, но лишь вытирала соленые слезы краем платка.

— Прощайте, братцы…