Зов Оз-моры

— Тебе ли бояться нападения? — удивился её муж. — Ты же всегда можешь превратиться в рыбу или в водяную птицу и улизнуть…

— Сейчас уже нет, — вздохнула Дева воды. — Мне девять месяцев нельзя умирать, ведь вместе со мной умрёт и плод.

— Что значит «нельзя умирать»? Ты когда-нибудь умирала? — поразился Мина.

— Чтобы не стареть, нам приходится обновлять тело. Умирать, а затем возрождаться, сохраняя память памятью обо всех прожитых днях. Так делают все, кого вы величаете богами. Для нас смерть — это такая же обыденность, как для тебя завтрак или ужин. Бесконечная цепь смертей — вот тайна нашей вечной жизни.

— Ты меня сделаешь таким же, как вы?

— Нет, Мина! — честно ответила Дева воды. — А вот нашего сына… может быть… пока не знаю…

— Если ты такая могущественная, почему не можешь воскресить Пелагею?

— Отчего ж не могу?

— Воскреси мою Полё! Хоть на денёк…

Ведь-ава посмотрела на Мину с обидой и вызовом. Красавицу-богиню сильно задело то, что её муж всё ещё любил свою первую, давно умершую жену.

— Ты получишь её, — стиснув зубы, прошипела она. — Ровно на один день, как и просил. Я поговорю с Мастор-атей. Сразу же после нашего с тобой расставания…

-

[1]Уредев (эрз.) — дружка жениха на свадьбе.

[2]Онава (эрз., мокш.) — свадебная кибитка.

[3]Покай

(эрз.) — эрзянское свадебное платье.

[4]Отпуст (церковнослав.) — заключительное благословение.

Глава 31. Во власти Свиного бога

В остывающей печке свиная голова зарумянилась и подсохла. Рано утром Варвара поставила сковороду с ней на стол, подсунула под поросячье рыло пучок сухих веток от берёзового веника, чтобы создать видимость бороды. Ещё две веточки она вставила свинье в уши, положила ей в рот варёное яйцо, знак плодородия, и улыбнулась мужу, довольная своим творчеством.

— Вот он, Тувонь-шкай!

— Истинный чёрт! — хмыкнул Денис. — Что, теперь молиться на него будем?

— Тувонь-шкай не чёрт, — коротко и сухо ответила Варвара. — Некогда нам препираться! Скоро придут люди…

Гости начали собираться в избе пополудни. Первым пришёл Офтай, бросил горсть ржаного зерна на пол избы, выложил на стол колобки и пирог с грибами. «Вишь, Толганя! Не с пустыми руками явился», — сказал он, садясь на эзем.

Вскоре подошли дочери и зятья инь-ати, его внуки и внучки. Все принесли угощения: кто пироги, кто соленья, кто жареного гуся, кто курицу… Люди всё прибывали и прибывали, и стол начал ломиться от яств.

Когда в избе и во дворе было уже не протолкнуться, Варвара вручила Офтаю нож. Именно ему, как самому старому человеку в деревне, предстояло открыть торжества. Помолившись Тувонь-шкаю, инь-атя отрезал сочный кусок от свиной головы. Праздничное пиршество началось.

Когда гости уже изрядно выпили и набили животы свининой, Офтай гаркнул: «Сюльгамонь мишендема!» Начался обряд продажи «сюльгамов».

— Кто у нас тут не женат? — заверещала Инжаня. — Валгай? Видно, девки ещё не покупали у него «сюльгамы». Сейчас мы их насадим на твой папась! Ну-ка, Валгай, спускай штаны!

Она вытащила из кожаного мешочка кольца, заранее сплетённые из соломы …

— Сюльгапт мишендан. Рамада уцезста[1]! — закричал Валгай и принялся расхаживать по избе.

Одна за другой незамужние девки с хохотом сдёргивали колечки.

— Кто не купит «сюльгам», того выпорем розгами! — орал Офтай. — Пороть будет Денясь!

Однако до порки дело не дошло. Ни одна девка не засмущалась. Что тут скажешь, язычницы!

Скоро Денисова изба превратилась в Кштимань куд — Дом танцев. Все гости вышли во двор. Кто-то из односельчан притащил шавому — и под её ритмичную дробь зазвучали дудки-нюди и запели Варвара с Инжаней:

Тувонь-шкай! Тувонь-шкай!

Шачт Денянь сёра!

Шачт сёронь шачема!

Алтюжяшка сёра!

Ажияшка шужярь!

Шачт иможень шачема!

Шачеда лама пурхцт,