Звук и ярость

– Ничего, – говорю я. – Надеюсь, я не доставил вам лишних хлопот.

– Покупателей было мало, – говорит он. – Все отправились в цирк. Так что ладно.

– Если не ладно, – говорю я, – так вы знаете, что вы можете сделать.

– Я сказал, что ладно, – говорит он.

– Я слышал, – говорю я. – А если не ладно, так вы знаете, что вы можете сделать.

– Ты что, хочешь совсем уйти? – говорит он.

– Это не мой магазин, – говорю я. – Мои желания значения не имеют. Только не воображайте, будто делаете мне одолжение, если я у вас служу.

– Ты был бы хорошим дельцом, Джейсон, если бы сам себе не мешал, – говорит он.

– Во всяком случае, я умею заниматься собственными делами, а в чужие не лезть, – говорю я.

– Не понимаю, зачем ты добиваешься, чтобы я тебя уволил, – говорит он. – Ты знаешь, что можешь уйти, когда захочешь, и мы расстанемся по-хорошему.

– Может, поэтому я и не ухожу, – говорю я. – Я делаю свою работу, вы мне за нее платите, и все тут. – Я пошел в контору, выпил воды и вышел во двор. Джоб наконец-то покончил с культиваторами. Тут было тихо, и скоро голове стало легче. Я слышал, как они поют, а потом и оркестр. Ну и пусть они увезут из графства все четвертаки и десятицентовики до единого, мне-то что. Я сделал что мог. Только дурак, прожив с мое, не поймет, когда надо бросить. Особенно раз это не мое дело. Будь она моя дочь, все было бы по-другому, потому что у нее времени бы не было; она бы работала, чтобы прокормить всяких больных, и идиотов, и черномазых, только у меня духу не хватило бы привести в этот дом кого-нибудь. Уважение не позволило бы. Я мужчина, я могу это выдержать, это моя собственная плоть и кровь, и хотел бы я посмотреть на человека, который посмел бы говорить неуважительно о женщине, которую я считаю своим другом, это только порядочные женщины себе позволяют, а хотел бы я увидеть порядочную благочестивую женщину, которая хоть вполовину была бы такой надежной, как Лорейн, шлюха она там или не шлюха. Я ж говорю если бы я женился ты бы взвилась что твой воздушный шар а она говорит я хочу чтобы ты был счастлив имел бы собственную семью а не надрывался всю жизнь ради нас. Но меня скоро не станет и тогда ты сможешь жениться только ты никогда не найдешь жены достойной тебя а я говорю как бы не так. Ты ж выпрыгнешь из могилы ты сама знаешь. Я говорю спасибо с меня хватает женщин о ком заботиться а если я женюсь так она наверняка окажется наркоманкой. Нам же в семье только этого и не хватает, говорю я.

Солнце уже спустилось за методистскую церковь, и вокруг колокольни кружили голуби, а когда оркестр перестал, я услышал, как они воркуют. С Рождества едва четыре месяца прошло, а их опять полным-полно. Небось преподобный Уотхол теперь сыт по горло. Вы б подумали, что мы в людей стреляем, такие он речи произносил и даже за чье-то ружье ухватился, когда они подлетали. Тут тебе и мир на земле, и во человецех благоволение, и малая птица не упадет на землю. Да ему-то что, сколько бы их не расплодилось – делать ему нечего, вот и за временем следить не нужно. Налогов он не платит, и не его денежки каждый год выбрасываются на чистку башенных часов, чтоб они хоть как-нибудь ходили. За их чистку сорок пять долларов платят. Я тогда сосчитал на земле сотню с лишним недовылупленных птенцов. Уж вроде могло бы у них хватить здравого смысла убраться из города. Хорошо хоть, что семейных уз у меня не больше, чем у голубя, что так, то так.

Оркестр опять играл, быстро и громко, словно им было пора расходиться. Ну, теперь они должны быть довольны. Может, им хватит музыки на все пятнадцать миль до дому, и пока они будут распрягать в темноте, задавать корм скотине и доить. Насвистят скотине эти мотивчики, перескажут шутки, и вроде бы можно подсчитывать, сколько они заработали, не взяв в цирк и скотину. Прямо-таки получается, что человек с пятью детьми и семью мулами выгадал чистых двадцать пять центов, когда повел в цирк свое семейство. Вот так. Эрл вошел в контору с двумя свертками.

– Надо бы их доставить, – говорит он. – Где дядюшка Джоб?

– В цирк ушел, я думаю, – говорю я. – За ними нужен глаз да глаз.

– Он не имеет привычки сбегать, – говорит он. – На него я могу положиться.

– На меня намекаете, – говорю я.

Он подошел к двери, выглянул наружу и прислушался.

– Хороший оркестр, – говорит он. – Представлению пора бы уже кончиться.