100 великих криминальных драм XIX века

Дом Алябьева в Леонтьевском переулке, где произошел конфликт с Т. Времевым

Имущество покойного советника описала полиция. Говорилось, что при нем недостает крупной суммы денег. Из-за этих денег и началось разбирательство. Первоначально речь шла о воровстве, и подозрение пало на соседа по имению – того самого, который сопровождал Времева в Москву и был свидетелем безобразной сцены в Леонтьевском переулке.

3 марта 1825 года. В Симоновом монастыре отпевают и хоронят советника. Алябьева здесь нет, он сказался больным.

Еще через два дня, 5 марта, появляется донос, написанный в канцелярию московского генерал-губернатора. Автором письма был тот самый сосед. Отсутствие денег он объяснил карточным проигрышем у Александра Алябьева и добавил к этому, что и смерть Времева была вызвана побоями, нанесенными хозяином и его гостями – офицерами.

В результате было начато уголовное дело № 1151 «О скоропостижной смерти коллежского советника Времева». Донос соседу Времева не помог. Он так же, как и все, попал в ссылку с лишением всех чинов. Но композитору он практически сломал жизнь. В середине месяца Алябьева арестовали, а 17 марта его ждал допрос. Возможно, он еще не подозревал, что это надолго. Только попросил поставить в камеру фортепиано: ему нужно играть.

Триумф и отчаяние

Три года композитор находился в тюрьме, и это довольно странно, ведь дело-то достаточно ясное: есть ситуация, есть умерший – неужели так трудно было установить степень вины подозреваемого?

За это время в России все изменилось до неузнаваемости. Умер один император, и воцарился другой; произошло восстание декабристов, пятеро из них были повешены, остальные сосланы. Началась Русско-персидская война, целью которой было возвращение Восточного Закавказья, то есть взятие Нахичевани, Эривани и Тебриза.

А Алябьев все еще сидел в тюрьме без приговора и без какой-то ясности. Если учесть, что именно тогда и был написан знаменитый «Соловей», то напрашивается вывод: иногда изоляция полезна.

Открытие нового здания Большого театра в январе 1825 года тоже упоминалось неслучайно. 7 января 1827 года именно в Большом театре впервые был исполнен романс «Соловей». Триумф был полный, но это не помогло.

На исходе года, 1 декабря, новый император Николай I решил, что Алябьев виновен и должен понести наказание. 20 января 1828 года в Московской уголовной палате был оглашен приговор: «Подполковник Алябьев лишается знаков отличия, чинов и дворянства и как человек вредный для общества подлежит высылке в Сибирь».

Это уже практически гражданская казнь. Алябьев становится никем, даже не дворянином. Особенно интересна формулировка «человек вредный для общества». Звучит как-то не юридически. Говорили, что причиной такого приговора стали знакомства Алябьева в среде декабристов. Но спрашивается: у кого в то время таких знакомств не было?

Кстати, дело было вовсе не в императоре, а в князе Дмитрии Владимировиче Голицыне, управителе Москвы. Именно этот ревнитель закона и справедливости сыграл роковую роль в деле Алябьева, когда представил императору зловещую картину картежного разложения в среде офицерства: эту мрачную картину венчал эпизод в квартире композитора, а сам Алябьев назывался давним злоумышленником «игрецкого общества».

Справедливости ради следует сказать, что нет в человеке ничего хуже отсутствия цельности и последовательности. Таким нецельным и непоследовательным человеком оказался сам Голицын: еще 30 лет назад он сам входил в это вредное общество и числился в реестре азартных игроков, составленном московским командующим Измайловым. Но, как известно, нет больше деспота, чем бывший раб. Это относится и к карточной игре, и к злоупотреблению горячительным, и к любым другим неблаговидным поступкам. Алябьеву впору было воскликнуть по примеру Чацкого: «А судьи кто?»

Но отчаивался композитор недолго. В Тобольске он организовал симфонический оркестр «казачьей музыки», устраивал симфонические и хоровые концерты, дирижировал, играл на пианино, сочинил много романсов, вошедших в сборник «Северный певец», а также огромное количество опер, водевилей, балетов и оркестровых произведений.

После Тобольска он проживал на Кавказе и только в 1843 году получил разрешение вернуться в Москву.

Детективная история, произошедшая с композитором, была отражена в романе А.Ф. Писемского «Масоны». Однако писатель многое исказил в биографии композитора: в его романе криминальная история разворачивается в 1830-х годах, герою он дал фамилию Лябьев и представил его как «молодого человека», игравшего с барышнями «на фортепьянах в четыре руки», в то время как его прототипу было уже под сорок и он успел отличиться в боях с наполеоновской армией. Роман Писемского встретили прохладно, и запомнился он в основном потому, что в нем косвенно рассказывалась история композитора.

«Право имеющий»