13 сокровищ

– Нельзя. Будут огромные неприятности, если нас поймают, – ты же видел, как рассердился твой отец!

– Мы не попадемся. Сначала все спланируем.

– Даже не знаю…

– У тебя есть идея получше?

Таня покачала головой.

– Я не успокоюсь, пока не выясню правду, – сказал Фабиан. – Пойдем в лес при первой возможности. И на этот раз узнаем, что на самом деле с ней случилось.

11

Лунный свет струился меж открытыми шторами, проникая в темноту и заливая ее серебром. Ночь становилась все теплее, окно было распахнуто настежь в надежде впустить хоть какой-нибудь ветерок, но не слышалось даже легкого дуновения. Тяжелый и сладкий аромат роз поднимался со двора и заполнял комнату.

Таня лежала поверх простыни, в тонкой пижаме, вывернутой наизнанку и неприятно липнущей к телу. Не спалось не только из-за жары – она вновь мысленно прокручивала разговор с Фабианом. А еще Уорик снова починил напольные часы на площадке, и они злорадно отбивали каждый час, не давая даже вздремнуть и напоминая, как мало времени осталось для сна. Теперь они пробили два, и Таня знала: даже если заснуть, крики Амоса разбудят уже через четыре часа.

При мысли о нем, шаркающем по полу над ее головой и что-то непрерывно бормочущем, по коже поползли мурашки. Годами он не общался с другими людьми. Ужасные предположения теснились в голове. Что, если Амос причастен к исчезновению Морвенны Блум? Что, если старик наверху – убийца? И тут в голову пришло еще кое-что. Может, не только они с Фабианом исследовали лестницу для слуг. Может, узнав, что Таня в гостях, Амос решил немного побродить…

Внезапно лунного света стало недостаточно. Таня боролась с желанием включить прикроватную лампу… но все-таки, укоряя себя за ребячество, нажала на кнопку. Однако лампа не зажглась. Тихо выругавшись и уже не волнуясь, что кто-то увидит свет из-под двери, Таня встала, пересекла комнату, щелкнула выключателем. Ничего.

Такое случалось, и не раз. В поместье часто отказывало электричество, и она по опыту знала, что обычно проходят часы, прежде чем его снова включат. Бабушка, готовая к этому, всегда оставляла свечи в комнатах, которыми пользовались. Но сейчас Таня с замиранием сердца поняла, что в спальне их нет.

Зажмурившись, она попыталась подумать. Внизу на кухне должны быть свечи. Флоренс держала запас под раковиной вместе с коробками спичек. Можно спуститься, взять несколько свечей, а потом вернуться в спальню и читать, пока не придет сон. И оставаться в постели, пока не выспится, неважно, нравится это бабушке или нет и кричит ли Амос. Если понадобится – сказать, что неважно себя чувствует. Так удастся немного отдохнуть и побыть одной: без бабушки, без Уорика и Фабиана.

Теперь, когда появился план, получилось сосредоточиться. Таня надела тапочки и вышла из комнаты. В тишине спящего дома каждый звук казался оглушительным. Каждый шаг, каждый скрип половиц под ногами заставлял съежиться и испуганно замереть.

На кухне Оберон повилял хвостом в знак приветствия и поднялся с подстилки у очага. Таня опустилась на колени и, приласкав, успокоила его. От Оберона пахло мозговой косточкой, а на лежанке валялся истерзанный сапог Уорика. Еще раз погладив пса, она взяла на заметку необходимость избавиться от улик и стала рыться под раковиной. Найдя свечи и спички и раскопав в глубине шкафа медный подсвечник, вставила свечу и зажгла фитиль. Кухня мгновенно озарилась золотым сиянием. Таня шагнула к двери, собираясь проскользнуть обратно к себе, но что-то заставило ее остановиться. Она подняла свечу.

На столешнице аккуратным квадратом были выложены четыре куска хлеба. Три – намазаны маслом. Рядом стояла масленка, в масло под углом воткнут нож. Сделав еще шаг, Таня увидела развернутый кусок фольги с говядиной, оставшейся после ужина. На разделочной доске лежал спелый помидор, ожидая, когда его нарежут. Таня коснулась фольги: холодная, как будто только что достали из холодильника.

Таня резко вздохнула и осмотрела кухню. Кому-то она помешала, это очевидно. И кто бы то ни был, он не мог далеко уйти. Но кто станет прятаться из-за такой ерунды, как приготовление бутерброда?

– Кто тут? – прошептала она. – Фабиан?