1917, или Дни отчаяния

Матрос, судя по всему, пьян. Остальные его товарищи не лучше. По кузову катаются пустые бутылки, много, как минимум пару дюжин – братки явно ограбили винную лавку.

Терещенко едва удерживает машину на дороге – ее заносит от резкого торможения. Грузовик бросается в погоню. Матросы открывают беглый огонь в сторону беглецов.

– А я-то думал, они все в Кронштадт вернулись! Гони! – кричит Гучков и поворачивается лицом против движения. Лицо Александра Ивановича светлеет, на губах появляется улыбка. В руках у Гучкова револьвер.

Пуля из матросской трехлинейки, просвистев между головами Терещенко и Гучкова, пробивает лобовое стекло. Стекло разбегается трещинами.

Терещенко бросает машину из стороны в сторону. Мостовые скользкие, на повороте длинный лимузин несет, и Терещенко едва не врезается в угол дома. Водитель грузовика судорожно крутит руль и, отбив кусок угла дома, продолжает преследование. Трещат винтовочные выстрелы.

– Обожаю кабриолеты! – кричит Гучков и несколько раз стреляет по машине преследователей.

Автомобиль и висящий на его хвосте грузовик с матросами несутся по Набережной.

Вспышки выстрелов видны в темноте.

В реке плещется темная вода.

– Гони к заставе! – дает совет Гучков, вытряхивая из револьвера стреляные гильзы. – Не уйдем.

Словно в ответ на его слова, пули пробивают крыло и вырывают клок обивки из переднего дивана.

Матросы целятся в едущий впереди автомобиль, но, к счастью беглецов, грузовик швыряет, и стрельба получается условно прицельной.

– Что, Миша? – Гучков легко перекрывает рев мотора своим звучным голосом. – Не хочется умирать так?

Он вставляет в барабан патроны ловко, несмотря на тряску и неудобную позу.

– Не бойся! Не наш сегодня день!

Впереди – мост. За мостом виден отблеск костров – застава.

Автомобили, обмениваясь выстрелами, несутся в направлении заставы.

Терещенко ведет машину бесстрашно, но и пьяный водитель грузовика не осознает опасности. Обе машины влетают на мост, Гучков ловит на мушку силуэт кабины и стреляет. Пуля из револьвера Александра Ивановича пробивает ветровое стекло и попадает водителю в лоб, над правой бровью. Он умирает мгновенно, падая головой на руль.

До баррикады у заставы остаются считанные метры. Там суета, видно, как ложится к «максиму» пулеметный расчет, как бегают с винтовками наготове люди в серой форме. Еще секунды – и лимузин протаранит баррикаду. Терещенко бьет по тормозам, лимузин скрежещет колодками, его разворачивает боком. В кузове грузовика торжествующе кричат. Терещенко поднимает глаза на стремительно приближающуюся афишную тумбу – на ней афиша с силуэтом стелящейся в прыжке Анны Павловой. Машина ударяется о тумбу бортом, хрустит сминаемый металл, звенят стеклянные осколки.

А мертвый водитель в кабине грузовика продолжает удерживать руль в одном положении и тот летит на баррикаду и застывший разбитый лимузин, словно выпущенный из пращи булыжник – неуправляемый, но точно нацеленный.

У Гучкова кончились патроны, он опускает свой револьвер, Терещенко с ужасом смотрит на надвигающуюся на них полуторатонную смерть.

И в этот момент начинает строчить «максим», установленный чуть левее баррикады. Шквал пуль ударяет в радиатор, прошивает кабину и мотор, лопаются простреленные шины, что-то пронзительно лязгает… Пули продолжают пробивать машину насквозь, попутно разрывая на части и людей в кузове. Мотор вспыхивает, огонь охватывает кабину. На Терещенко и Гучкова надвигается уже не грузовик, а пылающий болид. Одно из передних колес горящей машины подламывается на оси, и в последний момент, изменив траекторию, грузовик врезается в перила моста, проламывает их, летит в черную невскую воду…

Авто Терещенко и Гучкова окружают офицеры, охранявшие баррикаду. Один из них узнает Гучкова.

– Александр Иванович! Бога ради! Вы целы?

Терещенко ошалело крутит головой.

– Цел, цел… Спасибо, братцы! – отзывается Гучков. – Миша, как ты?

– Живой… Спасибо, – говорит Терещенко окружившим их офицерам. – Спасибо, господа…

Из-под капота лимузина сочится пар. Терещенко поднимает боковую крышку и разглядывает поврежденный выстрелами мотор. Потом смотрит на Гучкова, тот качает головой.

– Мы сделали все, что могли, Миша.

Терещенко садится на подножку автомобиля. Выражение его лица не сулит ничего хорошего тому, о ком он думает.

Ночь c 17-го на 18 июля 1917 года. Петроград. Казармы

К воротам казарм подъезжает машина с солдатами. Из кабины выпрыгивает моложавый офицер. Вход во внутренний двор охраняют часовые.

– Пригласите дежурного офицера, – приказывает вновь прибывший.

Через пару минут появляется заспанный дежурный офицер – совсем молодой, розовощекий и светловолосый.

– Господин капитан! – радостно приветствует он приехавшего.

– Господин поручик! К сожалению, спешу. Вот…

Он протягивает поручику пачку бумаг.

– Возьмите. Это надо раздать личному и офицерскому составу, включая часовых. Для ознакомления. Если у кого возникнут вопросы – разъясняйте. Разагитированных большевиками много?

– Не замечал, господин капитан. Естественно, обсуждают, разговаривают, но…