1917, или Дни отчаяния

– Послушайте, Шульгин, – цедит он холодно. – Что там будет когда-нибудь, кто знает… Но этого вашего замызганного пиджачка на последней аудиенции императора мы вам никогда не простим…

Шульгин смотрит на офицера, как на пустое место.

– Вы плохо представляете себе, что творится в Петрограде, полковник. Мой пиджачок… Я не мылся четыре дня и, как сами понимаете, почти не спал. Если мы не успеем погасить пожар, то это будет смертный приговор и Императору, и вам, и наследнику, и даже собачкам фрейлин… Пиджачок вам мой не понравился… Вызвать бы вас для сатисфакции, да времени нет. Уйдите с дороги, мы спешим…

4 марта 1917 года. Петроград. Мариинский дворец. Зал заседаний Временного правительства

Идет заседание Временного Правительства.

Председательствующий князь Львов говорит:

– Ни для кого не секрет, господа, что финансы государства находятся в плачевном состоянии. Большинство предприятий стоит, некоторые разорены во время революционных событий, и наша задача – запустить их в самые короткие сроки…

За длинным столом сидят члены временного правительства. Лица у всех серьезные, усталые, со следами недосыпания.

– Предстоит возобновить регулярный подвоз зерна, сырых материалов для заводов… Люди нам верят, готовы сотрудничать, и генерал Корнилов на посту революционного коменданта Петрограда наведет порядок в столице в считаные дни. Но нам нужны деньги – и на реформы, и на войну. Деньги, которых сейчас у державы нет. Господин Терещенко предлагает организовать внутренний заем через продажу облигаций с высокой доходностью и привлечь к покупке этих бумаг зарубежных финансистов… Впрочем, он сам расскажет о своем плане… Михаил Иванович, прошу вас!

– Господа, – Терещенко встает. – В моем предложении нет ничего, что не было бы опробовано до того. В условиях дефицита средств на ведение войны во Франции были выпущены подобного рода облигации. Мой друг – барон Ротшильд – дал личную гарантию под государственный заем для целей обороны страны, и я собираюсь последовать его примеру. Франция получила дополнительные средства, которые потратила с толком. Полагаю, что и нам удастся привлечь несколько десятков миллионов золотых рублей и не только выполнить свои обязательства перед Тройственным союзом, но и организовать и провести в стране столь необходимые реформы…

Март 1917 года. Париж. Вандомская площадь, отель «Ритц»

Ресторан.

За столом сидит Терещенко, напротив него приятной внешности невысокий человек с зачесанными назад редковатыми волосами, усатый и улыбчивый. Лицо его отличает доброжелательное выражение, но взгляд при этом очень тверд и цепок. Это – Луи Ротшильд.

Обед уже закончен. На столе тарелки с остатками трапезы, бокалы с вином.

– Ты собираешься посетить Ривьеру? – спрашивает Ротшильд.

– Увы. У меня просто нет на это времени…

Луи улыбается.

– Хорошо, что ты не сказал вальяжно – «государственные дела»… Как положено новоявленному министру финансов России.

– И все-таки – это именно государственные дела, друг мой…

– Ну, что ж… Я бы удивился, если бы в сложившейся ситуации ты остался в стороне… Перейдем в курительную? Там нашей беседе никто не помешает.

Мужчины встают из-за стола и идут к выходу из ресторанного зала.

– Ты приехал один? Без Марг? – спрашивает Ротшильд.

– Марг недавно родила.

– Поздравляю! Наследник? Наследница?

– Наследница. Мы назвали ее Мишель, – он улыбается. – Мими.

– Красивое имя. Ты не хочешь перевезти семью сюда? В Париж?

– Я только недавно уговорил Марг переехать в Петроград!

– В России становится небезопасно, Мишель.

– В России всегда небезопасно, Луи.

Курительная комната пуста. Кресла, камин, столик, на котором стоят коньячные бокалы, пузатая бутылка с коньяком и роскошно инкрустированный хьюмидор.

Терещенко и Ротшильд садятся. Слуга наливает им коньяк и уходит. С сигарами они священнодействуют сами.

– Честно говоря, – Терещенко закуривает, – я приехал к тебе и за советом, и за помощью.

– Я догадываюсь.

– Или знаешь?

Ротшильд пожимает плечами.

– Когда у бедного человека нет денег, он идет грабить. Когда у богатого человека нет денег, он идет в банк…

– Где грабят его, – шутит Терещенко.

– Всегда есть выбор, – говорит Ротшильд, не изменяя улыбчивого выражения лица.

– Увы, не в моем случае…

– Как я понимаю, речь пойдет о займе?

– Да.

Луи делает несколько глотков коньяка.

– И сколько ты собираешься привлечь?

– Сумма зависит от того, поможешь ты мне или нет.

– Прости, Мишель, мы друзья, но это будет зависеть от того, будет мне это выгодно или нет. Я ведь имею дело не с тобой, а с твоей страной, которая сейчас непредсказуема.

– Значит, я сделаю так, как сделал ты…

Ротшильд откидывается в кресле и внимательно смотрит на Терещенко.

– Ты хочешь гарантировать займ своим имуществом? – спрашивает он.

– Да, Луи. Во всяком случае, значительную его часть.

– Ту, что собираешься попросить здесь?

– Да.