1937 год: Н. С. Хрущев и московская парторганизаци

Первый серьезный сигнал о неясностях в биографии Матвея Борисовича относился еще к концу 1935 г. Тогда в Ленинский райком было подано заявление, что комиссар Одесских артиллерийских командных курсов Михайлов-Червец в период Гражданской войны находился на оккупированной белыми войсками территории. Второй секретарь райкома Н.В. Симаков, вызвав его для беседы, уже тогда бросил обвинения: «Вы бывший офицер», «Вы провокатор», «Вы остались в Одессе и предали курсантов».

Действительно, в биографии Михайлова-Червеца были пробелы. В «краткой записке», составленной в середине 1920-х гг., указывалось, что он «в старой армии служил рядовым с мая 1915 по май 1916», однако никаких сведений ни о получении офицерского звания, ни о продолжении службы в старой армии не содержалось. Согласно данным этой же записки, а также послужного списка, с мая по август 1919 г. был комиссаром трех Одесских артиллерийских командных курсов, «принимал активное-активное участие в подавлении восстания под Одессой немцев-колонистов». Далее в его службе в составе РККА следовал пропуск и лишь с декабря 1919 г. «Киевским губко-мом с момента вступления в г. Киев красных войск, назначен в распоряжение нач[альника] губ[ернской] милиции». Как объяснял сам Матвей Борисович, до того времени «вынужден был скрываться в деникинском подполье в Одессе, а потом в Киеве».

Из-за того, что в Ленинский райком Михайлов-Червец перешел недавно из Бауманского райкома, его дело было направлено туда. Именно там он проходил в 1933 г. чистку и проверку документов в 1935 г. Первый секретарь Д.С. Коротченко, изучив представленные материалы, посчитал обвинения неубедительными и «ликвидировал дело».

Аресты 1937 г., в том числе и в руководстве Мосэнерго, по-новому представили перед партийным руководством директора ГЭС. После ареста заместителя председателя МОИК С.Е. Губермана Михайлов-Червец, как дисциплинированный член партии, устно заявил секретарю парткома о том, что поддерживал связь с арестованным. Одновременно в партком поступило заявление от некоего Болотского по этому поводу. Разбор дела произошел 20 сентября 1937 г. и к этому времени был подготовлен солидный список обвинений.

Первая часть обвинений касалась взаимоотношений Михайлова-Червеца с уже арестованными как враги народа людьми. Помимо Губермана, который, как утверждалось, поспособствовал назначению Матвея Борисовича на работу в МГЭС и выдал разрешение на снятие дачи в санитарной зоне, добавились новые фамилии. Одним из них был И.С. Игнат – заместитель начальника Главного управления энергетического хозяйства НКТП СССР, арестованный еще в марте 1937 г. Другого, наркома здравоохранения Г.Н. Каминского, Михайлов-Червец знал еще со времен работы в Союзе союзов сельскохозяйственной кооперации. Кроме того, сестра самого Матвея Борисовича оказалась замужем за человеком, высланным из Киева как враг народа. Сам же Михайлов-Червец имел неосторожность дать положительную характеристику человеку, который при проверке партдокументов был исключен из партии, а позднее арестован. Мнение секретаря парткома ориентировало собравшихся на заседании, что «все эти вопросы ясны». Неясным казался период пребывания на оккупированной белыми войсками территории в Гражданскую войну. В этом заключалась суть второй части обвинений. Именно это помешало парторганизации ГЭС № 1 вынести окончательное решение по дальнейшей судьбе ее директора.

Понимая, в каком невыгодном свете он предстает и чем это может для него закончиться, Михайлов-Червец обратился за помощью к давно знавшему его Л.М. Кагановичу. Подробно описав в письме ситуацию, в которой оказался, Матвей Борисович охарактеризовал поведение секретаря парткома так: «[Он] ориентирует партком на то, чтобы в моем лице парторганизация рассматривала человека с темным прошлым и в настоящем тесно связанного с врагами народа, т. е. изобразить меня человеком не заслуживающего политического доверия». Письмо было внимательно прочитано, о чем свидетельствуют пометы при прочтении. Однако ситуация развивалась стремительно.