311. Повесть

Ты вот когда-нибудь с друзьями баловался тем, что набирал номера наугад? Ведь скажи – что-то в этом есть… страшное, правда? Не видишь ведь, кто там, на другом конце. Даже не представляешь себе, как тот человек может выглядеть. А если то и не человек вовсе?

А бывает и так, что наберёшь случайно не ту цифру. Или диск не до конца докрутишь. И попадёшь ты со своим звонком чёрт знает куда.

Вот так и с Жориком. Не то диск недокрутил, не то палец не в ту дырку сунул, не то на линии перебой какой случился.

Ему сразу показалось, что сделал он что-то не то. А что именно – заметить толком не успел.

В трубке раздался громкий щелчок – как тот, который когда на рычаг её вешаешь. ЩЁЛК-КЛАЦ! Раньше такого не бывало.

Пошли гудки.

Один, другой.

Причём оба какие-то неправильные – вязкие, как на жёваной кассете.

Трубку подняли. Бабушка не сказала «алло», как обычно, а хрипло дышала. «Бабушка?» – спросил Жорик. Он её вроде и узнал, но будто бы и не узнал. «Да-да», – сказала она. Всего лишь какое-то отрывистое «да-да», а не «Привет, Жо-о-о-орочка», как она всегда напевно произносила. Всегда. Никогда по-другому.

Жорик чувствовал что-то неладное в воздухе – знаешь, как это бывает? Вот вроде бы ничего такого не происходит, но одна непривычная маленькая чёрточка делает всё вокруг каким-то… словно в ином мире очутился – почти таком же, как наш, но всё же ином. Из-за сильной похожести ещё больше ином, чем он мог бы быть без внешнего сходства.

«Бабуш, я приду завтра?» – спросил Жорик. «Да-да», – как попугай повторил голос на другом конце провода. «Дедуля дома?» – «Да-да». На третий раз он окончательно убедился: там происходит что-то страшное. Он клацнул трубкой о рычаг и помчался на троллейбус. Всего-то две остановки – он их обычно резво пробегал пешком, но в этот раз сообразил, что лучше не медлить.

А вдруг в квартиру ворвались грабители и…

По затылку пробежал гаденький холодок.

С троллейбусом повезло – Жорик и пяти минут на остановке не прождал. Выскочил у автовокзала, стремглав промчался по дворам. Взлетел на третий этаж.

Дверь оказалась незаперта – лишь прикрыта. Он толкнул её, и в нос ударил запах самогонного перегара с примесью пережаренного сала. Эта вонь не появлялась в доме бабушки и дедушки уже года четыре, внуку тогда было всего десять. Для ребёнка четыре года – как для взрослого лет двадцать. Казалось, очень давно. Чудовище, в которое его дед превращался после пары рюмок, казалось, навсегда кануло в прошлое. Когда он ревел медведем, пускал слюни, ругался матом, бросался на родных, катался по полу в собственных вонючих ссаках. Когда бабушка, оставшись с ним одна, тряслась от ужаса, вжавшись в кресло.

И вот он снова тут, этот запах. Запах бешеного зверя. А ведь все родные наивно поверили, будто дед после поставленного врачами диагноза настолько перепугался, что уже больше никогда к спиртному не притронется.

Жорика на пороге никто не встретил. Он шагнул внутрь, прикрыл за собой дверь. Скрип оргалитовых половиц острой иголкой проткнул пузырь страха, что надулся в воздухе. Страх расплескался по длинной прихожей, забрызгал стены, пол, потолок, трюмо, разлился под ногами. Зашипел.

Дверь в спальню распахнута настежь. Жорик заглянул. Дед в заблёванной майке и семейных трусах распластался на кровати, лицо в поту, слюне, соплях. Волосы по бокам лысины торчат сальными вихрами.

Дед дёрнулся во сне, визгливо вскрикнул, заскрипел зубами.

Жорик заглянул в зал. Бабушка сидела в своём любимом кресле. Неподвижная. Иссиня-чёрное лицо испещрено алыми звёздочками лопнувших сосудов. Глаза закатились под самый мозг. Рот перекошен. На шее след от пальцев, что придушили её.

Парень задохнулся от слёз.

Бабушка… он её убил. За четыре года впервые напился и сразу убил бабушку. И лежит на кровати – орёт, скрипит зубами.

Взять на кухне нож, всадить ему в сердце? Нет, в брюхо! Чтоб подольше мучился.

Уходя, Жорик бросил взгляд на мычащего деда. Протяжный звук оборвался, голова рывком приподнялась с подушки. На внука уставились глаза навыкате, как бильярдные шары. Безумные, свирепые. Дед выдавил: «Пришёл, с-с-с-с-с-сука…» – и уронил голову обратно на подушку. Загорланил так, что стёкла задребезжали.

Жорик вылетел на улицу, добежал до ближайшего таксофона, что на углу возле автовокзала. Внимательно набрал номер бабушки с дедом. Долго слушал длинные гудки. Трубку не взяли. ЩЁЛК-КЛАЦ. «Нет, нужен тот самый», – смекнул он, домчался до остановки и запрыгнул в троллейбус. Когда приехал, у таксофона топтались несколько человек – все недовольные жизнью и ожиданием. Жорик растолкал их, пробормотал, что, мол, срочно, беда.

Набрал номер. Очень внимательно. Чтоб не пропустить цифру. Чтоб не набрать лишнего. Чтоб все пять раз довести диск строго до ограничителя.

Два гудка.

«Алло», – произнёс в ухо бодрый, как обычно, бабулин голос.

Когда Жорик снова примчался к ним, дед пил чай и читал газету, а бабушка смотрела телевизор. В доме пахло свежими щами.

– Повезло мало́му, – невпопад промямлил Илья, подпирая щёку неустойчивой рукой.