451 градус по Фаренгейту

Montag snapped the safety-catch on the flamethrower.	- Монтэг щелкнул предохранителем огнемета.
"Fire!"	- Огонь!
A great nuzzling gout of flame leapt out to lap at the books and knock them against the wall.	Огромный язык пламени вырвался из огнемета, ударил в книги, отбросил их к стене.
He stepped into the bedroom and fired twice and the twin beds went up in a great simmering whisper, with more heat and passion and light than he would have supposed them to contain.	Монтэг вошел в спальню и дважды выстрелил по широким постелям, они вспыхнули с громким свистящим шепотом и так яростно запылали, что Монтэг даже удивился: кто бы подумал, что в них заключено столько жара и страсти.
He burnt the bedroom walls and the cosmetics chest because he wanted to change everything, the chairs, the tables, and in the diningroom the silverware and plastic dishes, everything that showed that he had lived here in this empty house with a strange woman who would forget him tomorrow, who had gone and quite forgotten him already, listening to her Seashell radio pour in on her and in on her as she rode across town, alone.	Он сжег стены спальни и туалетный столик жены, потому что жаждал все это изменить, он сжег стулья, столы, а в столовой - ножи, вилки и посуду из пластмассы - все, что напоминало о том, как он жил здесь, в этом пустом доме, рядом с чужой ему женщиной, которая забудет его завтра, которая ушла и уже забыла его и мчится сейчас одна по городу, слушая только то, что нашептывает ей в уши радио-"Ракушка".
And as before, it was good to burn, he felt himself gush out in the fire, snatch, rend, rip in half with flame, and put away the senseless problem.	И, как и прежде, жечь было наслаждением -приятно было дать волю своему гневу, жечь, рвать, крушить, раздирать в клочья, уничтожать бессмысленную проблему.
If there was no solution, well then now there was no problem, either.	Нет решения? Так вот же, теперь не будет и проблемы!
Fire was best for everything!	Огонь разрешает все!
"The books, Montag!"	- Монтэг, книги!
The books leapt and danced like roasted birds, their wings ablaze with red and yellow feathers.	Книги подскакивали и метались, как опаленные птицы их крылья пламенели красными и желтыми перьями.
And then he came to the parlour where the great idiot monsters lay asleep with their white thoughts and their snowy dreams.	Затем он вошел в гостиную, где в стенах притаились погруженные в сон огромные безмозглые чудища, с их белыми пустыми думами и холодными снежными снами.
And he shot a bolt at each of the three blank walls and the vacuum hissed out at him. The emptiness made an even emptier whistle, a senseless scream.	Он выстрелил в каждую из трех голых стен, и вакуумные колбы лопнули с пронзительным шипением - пустота откликнулась Монтэгу яростным пустым свистом, бессмысленным криком.
He tried to think about the vacuum upon which the nothingness had performed, but he could not.	Он пытался представить себе ее, рождавшую такие же пустые и бессмысленные образы, и не мог.
He held his breath so the vacuum could not get into his lungs.	Он только задержал дыхание, чтобы пустота не проникла в его легкие.
He cut off its terrible emptiness, drew back, and gave the entire room a gift of one huge bright yellow flower of burning.	Как ножом, он разрезал ее и, отступив назад, послал комнате в подарок еще один огромный ярко-желтый цветок пламени.