451 градус по Фаренгейту

I'm numb, he thought.	"Я весь словно застыл,- думал он.- Когда же это началось?
When did the numbness really begin in my face? In my body?	Когда застыло мое лицо, мое тело?
The night I kicked the pill-bottle in the dark, like kicking a buried mine.	Не в ту ли ночь, когда в темноте я натолкнулся на флакон с таблетками, словно на спрятанную мину?
The numbness will go away, he thought.	Это пройдет.
It'll take time, but I'll do it, or Faber will do it for me.	Не сразу, может быть, понадобится время. Но я все сделаю, чтобы это прошло, да и Фа-бер мне поможет.
Someone somewhere will give me back the old face and the old hands the way they were.	Кто-нибудь вернет мне мое прежнее лицо, мои руки, они опять станут такими, как были.
Even the smile, he thought, the old burnt-in smile, that's gone.	Сейчас даже улыбка, привычная улыбка пожарника покинула меня.
I'm lost without it.	Без нее я как потерянный".
The subway fled past him, cream-tile, jet-black, cream-tile, jet-black, numerals and darkness, more darkness and the total adding itself.	В окнах мелькала стена туннеля - кремовые изразцы и густая чернота - изразцы и чернота, цифры и снова чернота, все неслось мимо, все складывалось в какой-то непонятный итог.
Once as a child he had sat upon a yellow dune by the sea in the middle of the blue and hot summer day, trying to fill a sieve with sand, because some cruel cousin had said,	Когда-то давно, когда он был еще ребенком, он сидел однажды на берегу моря, на желтом песке дюн в жаркий летний день и пытался наполнить песком сито, потому что двоюродный брат зло подшутил над ним, сказав:
"Fill this sieve and you'll get a dime!" 'And the faster he poured, the faster it sifted through with a hot whispering.	"Если наполнишь сито песком, получишь десять центов". Но чем быстрее он наполнял его, тем стремительнее, с сухим горячим шелестом песок просыпался сквозь сито.
His hands were tired, the sand was boiling, the sieve was empty.	Руки у него устали, песок был горячий, как огонь, а сито все оставалось пустым.
Seated there in the midst of July, without a sound, he felt the tears move down his cheeks.	Он молча сидел на берегу в душный, июльский день, и слезы катились по его щекам.
Now as the vacuum-underground rushed him through the dead cellars of town, jolting him, he remembered the terrible logic of that sieve, and he looked down and saw that he was carrying the Bible open.	Теперь, когда пневматический поезд мчал его, потряхивая и качая, по пустым подземным коридорам, он вспомнил безжалостную логику сита и, опустив глаза, вдруг 'увидел, что держит в руках раскрытую библию.
There were people in the suction train but he held the book in his hands and the silly thought came to him, if you read fast and read all, maybe some of the sand will stay in the sieve.	В вагоне были люди, но он, не скрываясь, держал книгу в руках, и в голову ему вдруг пришла нелепая мысль: если читать быстро и все подряд, то хоть немного песка задержится в сите.