55 книг для искусствоведа. Главные идеи в истории искусств

XIX век в отечественном искусстве и в книге Александра Бенуа начинается с романтизма. Романтизм наиболее ярко проявился в европейском искусстве начала того века, но и в отечественной живописи тоже есть явные его следы. В книге нет ясного определения того, что есть романтизм, автор обозначает его как «общеевропейское увлечение мистикой, поэзией, отказ от четких линий и форм и стремление к бесформенности и культу краски». В русском искусстве с его литературоцентризмом романтизм скорее удел писателей, но и живописцы попали под его влияние. Первым романтиком в русской живописи Александр Николаевич считает Ореста Кипренского, для которого колорит был важнее всех других выразительных средств. Наибольшего выражения романтизм достигает в творчестве Карла Брюллова, хотя Бенуа делает оговорку, что европейские романтики вряд ли приняли бы этого художника в свои ряды. Но одно из главных качеств романтизма – национальное своеобразие, а значит, Брюллов с его жизненными перипетиями, гениальным дарованием и широким тематическим охватом по достоинству занимает место лидера отечественного романтизма. Нужно сказать, что самое известное полотно Брюллова «Последний день Помпеи» Александр Николаевич жестко критикует, хотя и отмечает силу впечатления, которое оно производит на зрителя. Бенуа считает, что Карлу Брюллову не удалось воспитать школу последователей как таковую, но признает его значительный вклад в развитие академического искусства.

Иванов и религиозная живопись

Творчество Александра Иванова Бенуа рассматривает отдельно, для него этот художник существует как бы особняком, вне направлений. Автор говорит о многогранности таланта Иванова и силе его воздействия на отечественную художественную культуру. В творчестве Иванова переплетаются черты раннего классицизма, реалистичный подход к решению художественных задач и романтическая направленность. Самая высокая оценка историка искусства – в сравнении достижений живописца с наследием русской литературы. Александр Николаевич видит Иванова родоначальником религиозной живописи в русском искусстве. Конечно, Иванов не был первым, кто обратился к библейской тематике, но он первым переосмыслил религиозный сюжет в каком-то совершенно ином философском ключе, дав начало новому направлению в русском искусстве. В качестве последователей мастера на этом поприще Бенуа называет Николая Ге, Михаила Нестерова и Михаила Врубеля.

Реализм

Особенный интерес в книге Бенуа представляет трактовка реализма, ведь его эстетические взгляды как художника далеки от этого направления, но как искусствовед он вынужден признать, что реализм – один из важнейших этапов русской живописи. Александр Николаевич ввел жесткие временные рамки для реализма в искусстве, более того, он четко ограничил хронологию реалистических периодов в творчестве отдельных художников. Историк искусства, пожалуй, первым прослеживает истоки реализма не в знаменитом «Бунте четырнадцати», а гораздо раньше, называя первым реалистом Алексея Венецианова. Бенуа поражает глубина таланта Венецианова и его творческий путь от художника-самоучки до авторитета, проложившего, пусть едва заметную, тропинку к новому реалистическому направлению.

Следующей значимой фигурой, с которой начался «тенденциозный» и «идейный» реализм, был Павел Федотов. В анализе живописи Федотова художник Бенуа уходит на второй план, а на первый выходит Бенуа-искусствовед, который очень глубоко и разносторонне анализирует историко-культурное положение середины века. Автор говорит об особенной политической ситуации, когда в воздухе витала необходимость обновления художественного языка, но академическая живопись со своим консерватизмом была неспособна к этому. В таких сложных условиях Павел Федотов предстал как мыслящий художник, творящий остросоциальное и живо реагирующее на изменчивую действительность искусство. Расцвет этого художественного направления в 1850–1860 годы Бенуа видит периодом, когда происходит формирование школы критического реализма, но при этом искусствовед подмечает элементы упадка, когда теряется собственно живопись, страдает техника, на смену ей приходит повествовательность, изображение историй. Меняются и географические акценты: на смену лидеру художественного образования начала века, каким был Петербург с его Академией художеств, приходит более либеральная самобытная Москва с ее Училищем живописи, ваяния и зодчества.

«Бунт четырнадцати» традиционно рассматривается как поворотный момент в русской живописи, но Александр Бенуа не заостряет на нем внимания, он отмечает лишь значимость самого факта протеста молодых художников против академии.