7-8. Кровь Янтаря. Знак Хаоса

Должно быть, кого-нибудь с подсознанием помощнее, чем у меня, все это дерьмо, через которое я недавно прошел, навело бы на откровение и он получил ответ, как ему действовать дальше. Меня — нет. Первый раз я проснулся в панике, не зная, где нахожусь. Но открыв глаза и поняв, что к чему и как, я заснул опять. Позже — намного позже — я постепенно выкарабкивался из сна, словно ошметок груза, смытого с палубы корабля и все дальше и дальше, волна за волной, выволакиваемого на твердый берег. Я не видел причин, почему бы мне не продолжать в том же духе, но скоро сообразил, что у меня болят ноги. Тогда я сел и стянул с ног сапоги, и это было одним из шести величайших удовольствий в моей жизни. Затем я быстро стащил носки и швырнул их в угол. Ну почему у любого, кто занимается такими же делами, при этом не стираются ноги? Наполнил тазик водой и некоторое время отмачивал в нем ступни, затем решил для себя, что следующие несколько часов буду ходить босиком.

Потом я встал окончательно, разделся, умылся и надел джинсы и пурпурную фланелевую рубашку, которую обожаю. Пусть идут к чертям до поры до времени все на свете мечи, плащи и кинжалы. Я распахнул ставни и выглянул наружу. Было темно. Из-за облаков я даже по звездам не мог определить, ночь сейчас, ранний вечер или же почти утро.

В коридоре была тишина, и пока я спускался по задней лестнице, то не услышал никаких звуков. В кухне тоже было безлюдно, в больших очагах пустота, лишь тихо тлели угли. Я не стал их сильно раскочегаривать, мне хватило небольшого огня, чтобы вскипела вода для чая, пока я искал хлеб и фруктовое варенье. В одном из ледников я наткнулся на кувшин с чем-то похожим на сок грейпфрута.

Пока я сидел, грея ноги и расправляясь с буханкой, я почувствовал вдруг себя неуютно. И только потом, когда прихлебывал чай, сообразил почему. Надо было срочно что-то предпринимать, а я понятия не имел что. Сейчас выпала коротенькая передышка, и уже само по себе это было странно. Так что я решил еще раз все хорошенько обдумать.

К тому времени, когда с едой было покончено, у меня обрисовалось несколько мелких планов. Первое, что я сделал, это прошел в тронный зал, снял с Джасры все шляпы и плащи и положил на пол. Позже, пока я нес ее негнущуюся фигуру по коридору верхнего этажа к себе в комнату, одна из дверей приоткрылась, и Дроппа затуманенным взглядом уставился на меня.

— А мне парочку таких можно? — спросил он.

— Уж очень напоминает мне мою первую жену, — добавил он и закрыл дверь.

Поставив Джасру в своих покоях, я подтащил кресло и уселся возле нее. В пух и прах разнаряженная — это тоже было частью жестокой шутки, которую с ней сыграли, — но при всем при этом ее резкая красота нисколько не пострадала. Однажды из-за нее я чуть не лишился жизни, и у меня не было желания освобождать ее в такое смутное время — вдруг та история повторится. Но заклятие, что ее удерживало, интересовало меня сразу по многим причинам, и поэтому мне хотелось полностью в нем разобраться.

Затем я осторожно принялся изучать ту мысленную конструкцию, которая удерживала Джасру. Она не казалась какой-то уж больно головоломной, но я видел — на то, чтобы исследовать все ее закоулки, потребуется время. Ладно. Останавливаться я не собирался. Так что я впрягся в работу, по пути мысленно кое-что отмечая.

Заняло это у меня не один час. Раскусив наконец заклинание, я решил заодно повесить несколько собственных: пожалуй, сейчас — самое время. Пока я работал, замок вокруг просыпался. День набирал силу, а я упорно трудился, пока все не легло по полочкам и я не удовлетворился своей работой. А еще я почувствовал голод.

Я задвинул Джасру подальше в угол, натянул сапоги, запер за собой дверь и направился к лестнице. По моим расчетам, где-то сейчас должно было наступить время для ленча; так что я проверил несколько обеденных залов, в которых в основном питалась семья. Но все они оказались безлюдны, ни в одном даже не накрывали на стол. Равно как ничто и не говорило, что обед уже кончился.

Наверно, что-то у меня с ощущением времени, решил я поначалу: то ли вышел слишком рано, то ли, наоборот, слишком поздно. Но тут же сообразил — рассвело-то уже давно, и не мог я так далеко промахнуться мимо нужного часа. Тем не менее за столами, похоже, никто не ел, так что с этим предположением тоже было что-то не так…

Затем я услышал, как где-то вилки и ножи негромко позвякивают о тарелки. Я двинулся в том направлении. Похоже, обедали в той столовой, где накрывали очень редко. Я свернул направо, потом налево. Да, столы были почему-то накрыты в гостиной. Впрочем, не важно.

Я вошел в комнату, где на красном диване рядом с Виалль, женой Рэндома, сидела Лльюилл; обед стоял на низком столике перед ними. Майкл, который служил на кухне, стоял поблизости при тележке, уставленной блюдами. Я откашлялся.

— Мерлин, — сказала Виалль с теплым чувством в голосе, от чего меня бросало всякий раз в холод — она была абсолютно слепа. — Как приятно!

— Здравствуй, — сказала Лльюилл. — Давай присоединяйся. Мы хотели бы услышать, что ты делал.