А. С. Хомяков – мыслитель, поэт, публицист. Т. 1

Однако встреча с Хомяковым происходила в умах и сознании братьев Трубецких одновременно и наряду со знакомством с мыслью их старшего современника и впоследствии друга, тоже предпринимавшего в своей мысли дерзновенную попытку оправдания «веры отцов» (не случайно в мемуарах Евгения Трубецкого это словосочетание заключено в кавычки). Это замысел Владимира Соловьева увидеть истину во вселенском предании Церкви, оперев его на примат римского престола и авторитет римского первосвященника… В 1883 году, будучи студентами Московского университета, братья Трубецкие «с жадностью набрасывались на появлявшиеся одна за другой части “Великого спора”». Публикация этой большой статьи Вл. Соловьева, начатая «Русью» Ивана Аксакова, едва не прервалась, после того как Соловьев неожиданно для славянофильской аудитории данного издания стал, решая польский вопрос, отделять папство от папизма и защищать «римскую» идею. «Это была первая глубокая трещина в моем собственном славянофильстве. Я стоял всецело на хомяковской точке зрения, когда эта полемика началась», – отметит Евгений Трубецкой.

Заметим, что с момента первого знакомства с наследием Хомякова прошло около четырех лет. Теперь наступал момент, когда в сознании Трубецких сталкивались между собой позиции двух почти что вероучительных авторитетов. Существенно то, что интерес к немецкой метафизике пробудил в умах молодых философов и вкус к питавшей ее мистической традиции, новоевропейскому гнозису, а этот круг литературы был далеко не чужд и Владимиру Соловьеву.

Если Соловьев ошибался в оценке православия, то, с другой стороны, для меня становилась все более и более ясной недостаточность хомяковской оценки западных вероисповеданий. В университетские мои годы произошла первая моя встреча с немецкою мистикою. Я еще не знал Иакова Бема, но уже успел ознакомиться с рядом выдающихся произведений его продолжателя в XIX веке – Франца Баадера. И меня поразила слабость хомяковской попытки свести всю духовную особенность западных исповеданий по сравнению с православием к рационализму.

Если бы это было верно, как же могла бы вырасти на Западе эта бесконечно богатая и глубокая немецкая мистика? Не очевидно ли, что в западном христианстве есть свои мистические корни, которые ускользнули от внимания Хомякова?[444]

Кстати, тот же упрек славянофилам, с легкостью обходившим факты, противоречащие их логике развития западных вероисповеданий, мы находим в «Миросозерцании Вл. Соловьева». Там кн. Е. Трубецкой назовет хомяковскую схему, по которой антихристианское течение европейской мысли в новое и новейшее время выводится из посылок, содержащихся уже в римском католицизме, «пресловутой»[445].

Существенно, что, став «соловьевцами», Трубецкие рассматривали жизненное дело Владимира Соловьева как продолжение начатого Хомяковым. Так, уже после смерти брата Евгений Трубецкой писал: «Противопоставляя атомизму западноевропейской культуры идеал цельности жизни

, он тем самым продолжил дело Киреевского и Хомякова, которые в борьбе с Западом предвосхитили его выводы и высказали тот же идеал»[446]. Не только в философском отношении, продолжая линию «цельного разума», но и в плане гражданском и политическом, отстаивая ценности гражданских прав и свобод, братья Трубецкие оказываются наследниками двух направлений русской мысли – хомяковского и соловьевского.