А. С. Хомяков – мыслитель, поэт, публицист. Т. 1

Первым специальным обращением будущего лидера национал-большевизма к теме славянофильства стал его доклад «Национальная проблема у первых славянофилов», прочитанный 25 марта 1916 года в заседании Московского религиозно-философского общества памяти Вл. Соловьева и вызвавший там бурное обсуждение. «Доклад этот не может не быть отмечен как ввиду значительности его собственного содержания, так и ввиду значительности тех прений, которые им были вызваны»[656]

, – писал в газете «Утро России» правовед (а в скором времени соратник Устрялова по сменовеховству) Ю. В. Ключников. В том же году доклад был опубликован в журнале «Русская мысль» (редактор П. Б. Струве). В ту пору его автор был членом классически-западнической партии кадетов, но подошел к проблеме принципиально иначе, чем кадет первого призыва П. Н. Милюков в статье 1893 года с говорящим названием «Разложение славянофильства». Для него славянофильство – не реакционная утопия, а идейный фундамент национального самопознания, чья роль сравнима в этом смысле с аналогичной ролью Фихте и Гегеля в Германии: «<…> в раннем славянофильстве проблема национального русского самосознания впервые получила философскую формулировку

(курсив и выделения в цитатах здесь и далее автора. – С. С

). Пусть ответ, который дали славянофилы на вопрос о сущности и назначении России, неверен, ошибочен или, по крайней мере, спорен. Все же за ними остается непреходящая заслуга ясной постановки и серьезного обсуждения этого вопроса»[657]

. Совершенно очевидно влияние на молодого ученого работ его старших современников Н. А. Бердяева и М. О. Гершензона (на которые он неоднократно ссылается), но очевидна и его научная самостоятельность в разработке темы, вынесенной в заглавие статьи, являющейся, безусловно, новаторской в тогдашней немногочисленной литературе о славянофильстве. Цель ее – рассмотрение учения о нации А. С. Хомякова и И. В. Киреевского. Устрялов выделяет у них «три линии мысли»: 1) вопрос об отношении народности к человечеству; 2) вопрос качественного содержания национальных идей и их сравнения; 3) вопрос о средствах плодотворного взаимодействия национальных идей и их борьбы. По его мнению, позицию славянофилов в первом вопросе можно назвать «миссионизмом», т. е. национальное понимается ими как конкретное выражение общечеловеческого, у каждой нации есть своя собственная миссия, и потому все они равнозначны. Но трактовка Хомяковым и Киреевским второго вопроса, по сути, прямо противоположна этому их тезису – миссия России объявляется славянофилами более высокой и почетной, чем миссии других народов, русская идея должна осуществить все то положительное, что заключали в себе идеи ранее живших народов, она носит завершающий характер (впрочем, и сам Устрялов полагает, что «миссионизм» недостаточен для решения национальной проблемы, ибо удельный вес разных народов в общечеловеческой цивилизации далеко не равен). В третьем вопросе славянофильская мысль движется между формально несовместимыми утверждением Хомякова о том, что Россия обновит мир силой слова, и его же теорией «святой брани», которая религиозно и морально оправдывает применение оружия для достижения победы истинной национальной идеи над ложными (автор статьи также не отрицает необходимость насилия в истории – «история требует жертв»). Таким образом, резюмирует исследователь, «учение о принципиальном равенстве народов сочетается у славянофилов с учением об их внутреннем, существенном неравенстве, а провозглашение свободы мирного национального самоопределения и международного взаимодействия встречается с теорией единого избранного народа, побеждающего мир не только словом внушенной ему свыше правды, но и “Божьим мечом” на “святой брани”»[658]. Заканчивает свою работу Устрялов несколько туманным выводом о том, что все три указанные «линии» славянофильской мысли не должны считаться взаимно несовместимыми, но и не могут считаться взаимно неразрывными.