А вдруг?.. Тревога: как она управляет нами, а мы – ею

В этом и есть суть политики, основанной на учете риска: всегда видеть в будущем худшее.

Дисбаланс экосистемы угрожает биологической основе нашего существования. Никто не сомневается, что предотвратить надвигающуюся экологическую катастрофу крайне важно. Но тот факт, что людям плохо – это катастрофа, которая уже произошла, и с этой катастрофой мы, по-видимому, можем жить. Поэтому сейчас в центре внимания – предотвращение грядущих бедствий: строительство очистных сооружений поможет удалить медицинские препараты из питьевой воды[292].

Независимо от дебатов и того, какой вопрос обсуждают находящиеся у власти политики, аргументация, в соответствии с принятой сейчас практикой, была направлена против риска. Политика стала, по выражению немецкого философа Юргена Хабермаса, «негативной». Она – средство исправления постоянных (как кажется) системных багов. Контрафактное мышление, вопросы о том, что могло бы быть, – дальше дело не идет.

Мы способны представить себе множество путей, которые могут привести к краху общества, но когда мы пытаемся представить себе, как может выглядеть более развитая демократия, воображение нас подводит. В этом суть так называемой «постполитики» – бюрократизированного управления тем, что есть. Так как управление рисками сводится к предотвращению будущих несчастий, политика становится фундаментально консервативной[293]

.

Новым здесь является не столько существование этой консервативной политики, сколько ее всеохватывающие масштабы. Раньше политике, учитывающей риски, бросала вызов политика, не боявшаяся рисков, что в значительной степени сглаживало это напряжение. Сейчас вопросы минимизации рисков актуальны даже для правых популистских правительств. Политические «право» и «лево» во многом определяются тем, какой риск представители политического течения считают более существенным.

Если взглянуть на некоторые политические реформы, проведенные ранее радикалами, то мы увидим, что их аргументация отличалась от той, к какой сторонники реформ прибегают сегодня. Постепенное расширение избирательных прав, наделение правом голоса женщин, бедных и людей с низким уровнем дохода, получателей социальных пособий и в 1989 году людей с ограниченными интеллектуальными возможностями является примером реформ, проводимых вопреки рассчитанным рискам. С каждым расширением избирательного права, трудового права, системы социального обеспечения оппоненты-консерваторы предупреждают о рисках политического вырождения и плохого управления. И тем не менее, эти реформы все же были проведены. Не потому, что в качестве контраргумента приводился другой риск. Предполагалось, что реформы этически значимы сами по себе – чего бы они ни стоили

[294].

Со временем даже тоска по неизвестному «неместу» (слово, от которого произошло слово «утопия») переплелась со страхом гибели. Настолько, что утопия оказалась в тени риска и стала сводиться – часто самими утопистами – к мерам защиты от будущих кризисов. Эта тенденция очевидна уже у Маркса, у которого к концу жизни развилась одержимость присущим капитализму саморазрушением. Коммунизм, по мнению Маркса, был не просто утопией; он был «исторической необходимостью», такой же, как капитализм в прошлом[295]

.

В последнее время загрязняющие природу ядовитые вещества, риск атомной войны и самоуничтожения человечества придали утопии флер необходимости. Сейчас, когда я пишу эту книгу, большинство утопических представлений общества проистекают из многочисленных – и более чем реальных – рисков глобального потепления.

Никто не сомневается, что серьезное отношение к этим рискам вполне разумно. Риски существуют, и мы делаем все возможное, чтобы справиться с многими из них. Эта книга тоже частично основана на анализе рисков, например, риска проблем с психическим здоровьем. Хотя некоторые считают, что в некоторых случаях эффективнее обращаться к страхам людей, чем к их желанию изменить ситуацию[296].

Но вот что удивительно: риски, которым в деле организации общества придается значение реальных, в действительности редко угрожают нашему существованию. Глобальное потепление действительно продолжается, и для его остановки мало что делается; это факт, о котором писали и который анализировали в многочисленных отчетах и научных статьях. Этот риск не замалчивают. В нем есть и нарративная часть, и эффектные образы (таяние ледяных шапок на Северном полюсе, затопление прибрежных зон, засуха и голод). Причины, по которым общество до сих пор не мобилизовалось для борьбы с этим риском, остаются загадкой для социологии и сами по себе являются обширным полем для исследований. Здесь можно выделить как минимум три опасности, связанных с политикой, основанной на неприятии риска.