А вдруг?.. Тревога: как она управляет нами, а мы – ею

Зациклившиеся на тревоге люди действительно испытывают больший по сравнению с другими дискомфорт, сталкиваясь с определенными рисками, но риски, на которых они зациклились, никак не отделены ни от тревог других людей, ни от способов, которыми они пытаются «нейтрализовать», то есть успокоить, тревогу. Риски тревожного расстройства всегда отражают уже существующую, исторически сложившуюся тревогу. Особенно это касается навязчивых мыслей.

В наши дни распространенным типом навязчивых мыслей является беспокойство о бактериальном или вирусном заражении, что, среди прочего, приводит к многократному мытью рук с целью нейтрализовать опасность. Подобные навязчивые мысли были невозможны до середины XIX века, когда венгерский врач Игнац Земмельвейс обнаружил, что случаи родильной горячки резко идут на убыль, если акушеры моют руки. В появление таких навязчивых мыслей, вероятно, внес свой вклад и Луи Пастер, представивший теорию о возможном существовании бактерий[346].

В соответствии с медицинскими открытиями в 1970-е годы в предмет навязчивых страхов превратился асбест, а в 1980-х и 1990-х годах многие неотступно думали о ВИЧ. В книге «Мальчик, которому постоянно нужно было мыться

» (The boy who couldn’t stop washing) американский психиатр Джудит Рапопорт пишет, что в 1989 году у трети ее страдающих ОКР пациентов были навязчивые мысли о В ИЧ и СПИДе. Такие мысли явились частью более общего беспокойства – беспокойства, которое кристаллизуется в навязчивых идеях[347].

Иногда корни навязчивостей уходят в локальные, свойственные какой-то определенной местности представления о риске. Навязчивые мысли, почтительно именуемые коро

, связаны с опасностью того, что половой орган съежится или врастет в живот. Подобные идеи больше свойственны мужчинам и время от времени широко распространяются на острове Хайнань в Южно-Китайском море; они могут, например, привести к тому, что люди в попытке нейтрализовать опасность то и дело измеряют длину полового органа. Как отмечают некоторые, коро отражает представление о том, что органы (включая нос, язык и женскую грудь) могут уменьшаться в размерах, а это считается опасным для жизни. Подобные представления, сохранившиеся в некоторых районах Южного Китая, коррелируют с нежеланием говорить о сексуальности[348].

Во всех обществах есть то, что я называю территориями риска,

где процветает тревога. Далее я проанализирую четыре современные территории риска, где культурно обусловленное беспокойство о «внутреннем» особенно значительно: религия, сексуальность, агрессия и отношения. Как заметил внимательный читатель, я уже описал несколько связанных с религией и сексом тем, вызывающих тревогу. Причина не в том, что религия и сексуальность непременно опасны. Это те области, которые в силу множества исторических обстоятельств вызывают у нас озабоченность. Точно так же мы больше опасаемся погибнуть от рук террористов, чем утонуть в собственной ванне. Изучить причины значит не только понять тревоги каждого отдельного человека в общественном контексте. Изучение тревоги означает еще и возможность через тревоги индивида понять общество.

Первая территория риска: религия

Одним из первопроходцев ОКР был французский врач Легран дю Соль. В монографии «La folie du doute»[349], написанной в 1875 году, дю Соль представил то, что он называл болезненными сомнениями. Он подчеркивает, что пациенты с этим заболеванием не бредят. Они знают, что предмет их беспокойства вряд ли существует в действительности. И все же они не могут избавиться от беспокойства:

Эти странные, несчастные пациенты прекрасно осознают свое состояние. Они с поразительной ясностью судят о положении, в котором оказались, и горько сожалеют о нем… они открыто признают, что их опасения абсурдны, и говорят: «Я знаю, что во всем этом нет здравого смысла, но не могу избавиться от своих мыслей, не могу покончить с ними»[350].

Как некоторые замечали впоследствии, понятие «сомнения» способно ввести в заблуждение, потому что сами пациенты дю Соля больше всего хотели избавиться от сомнений. Они страдали скорее от болезненной жажды уверенности, и выражалась она в том, что пациенты постоянно искали у дю Соля слов поддержки. Их тревоги сводились почти исключительно к отсутствию христианской веры.