А вдруг?.. Тревога: как она управляет нами, а мы – ею

Сейчас Матса уже не так беспокоит, в правильных отношениях он живет или нет: проговорив эту проблему, он сделал ее менее острой. И хотя Матса печалит, что он огорчил свою девушку, ему больше не кажется, что он утаивает от нее жизненно важную правду.

«У меня теперь другая мысль: а вдруг я педофил? Я уже давно об этом думаю, но после появления малыша стало еще хуже. Когда кто-то хрупкий зависит от тебя, начинаешь думать: а вдруг я могу сотворить с этим человеком что-нибудь самое мерзкое. А самое мерзкое – это изнасиловать своего ребенка. Но уж об этом-то я точно буду помалкивать, потому что тогда все наверняка пойдет к черту».

Мужество промолчать

Если рассматривать тревогу как айсберг, видимый сверху донизу, то мы сможем рассмотреть лишь что-то, что нас особенно заботит. Как сказано в одном медицинском руководстве:

«Не случайно мы так часто наблюдаем навязчивые мысли причинить кому-то вред у людей по характеру кротких, навязчивые религиозные мысли у людей верующих, мысли о сексуальности у людей со строгой моралью и мысли об ошибках у людей особенно аккуратных: чем большую важность что-то имеет для человека, тем ужаснее это что-то в его мыслях»[403]

.

Но зачем нам толковать наши мысли – хоть навязчивые, хоть нет – как нечто большее, чем просто мысли?

Этот вопрос имеет решающее значение для всех видов и разновидностей тревоги. В одной типичной для когнитивного подхода диссертации о тревожных расстройствах основная проблема сводится к «ложным ожиданиям катастрофы». Они наблюдаются, например, во время панических атак, вызванных внезапными потрясениями: при толковании телесных ощущений возникает страх смерти, который проявляется в виде панической атаки. У одержимого навязчивыми мыслями человека это происходит постоянно: настойчивые мысли о бедствиях, которые, как нам кажется, уже совсем рядом, интерпретируются как опасность конца света, и чем активнее мы с ними боремся, тем сильнее ощущение опасности. Но можно ли считать абсурдное желание толковать все подряд исторически необоснованным?[404]

В первой главе я упомянул, что в 1970-е годы распространение обсессивно-компульсивных расстройств оценивалось в сотые доли процента, тогда как сегодня доля страдающих этим расстройством – от двух до трех процентов населения. Сравнения усложняются тем, что опросники составляются по-разному. Но есть и более важное замечание: чтобы все эти вопросы и самоподозрения вообще рассматривались как имеющие отношение к индивиду, их следует заключить в культурные рамки. Определить точный возраст этих рамок сложно, но они существовали не всегда, о чем нам более или менее известно.

Это в еще большей степени относится к упомянутым здесь территориям риска. Конечно, нам предстоит описать еще несколько таких зон, связанных с другими обсессиями и другими тревожными расстройствами, но важны не опасности сами по себе, а то, как их использует «внутренний критик». Леннард Дэвис – исследователь, который занимается вопросами инвалидности, – в своей книге, посвященной феномену навязчивых мыслей, пишет: «Вполне возможно, что у людей и раньше были подобные чувства и переживания, но в этом длинном перечне самообвинений, похоже, есть что-то, присущее исключительно нашему времени»[405].

И хотя данные, полученные в ходе нескольких эпидемиологических исследований, в разных странах существенно различаются, основное предположение в рамках клинических исследований по-прежнему заключается в том, что число людей, страдающих от сложной формы тревожности, – это некая обусловленная генетикой постоянная. Время от времени исследователи сообщают, что обнаружили комбинацию генов, которые говорят о предрасположенности к тому или иному типу тревожности, но эти исследования не объясняют ни разницы в данных, полученных в разных местах земного шара, ни почему определенное расстройство развивается не только у обладателей «тревожных» генов[406]

.

Одной из наиболее настойчивых попыток внедрить идею о генетической постоянной являются исторические сочинения, которые иногда упоминаются в учебниках по психологии и в которых ОКР описывается как болезнь, которая косит людей с незапамятных времен.

Как пишет Дэвис,