Актрисы старой России. От Асенковой до Комиссаржевской

В труппе театра состоял и нерадивый муж Полины Стрепетовой М. И. Писарев вместе со своей пассией А. Я. Гламой-Мещерской, и В. Н. Андреев-Бурлак, и многие другие в ту пору известные актёры. Началось как будто бы всё неплохо, но выдержать конкуренцию с другими московскими театрами не удалось, и в 1882 году театр перешёл в собственность к русскому антрепренёру Ф. А. Коршу. Там, кстати, начинала своё восхождение на олимп театрального искусства актриса Яворская.

Закрытие театра, конечно, малоприятное дело, но Стрепетова воспользовалась этим для того, чтобы поехать на лечение, что уже давно рекомендовали сделать врачи. Средства пока ещё позволяли. А вскоре ей стало известно, что её супруг Писарев завёл роман с актрисой Гламой-Мещерской, тоже оставшейся без работы. Ну и ладно бы. Завёл и завёл, так ведь он этот роман завёл не на свои средства, а на средства брошенной супруги. Только на один вывоз в путешествие в Крым своей новой пассии Писарев израсходовал, как отметила в своём дневнике Смирнова-Сазонова, «9 тысяч трудовых денег Стрепетовой».

Смирнова-Сазонова сообщила также, что Писарев начал мошенничать, отказал Стрепетовой в предоставлении «второй закладной на имение, отговариваясь тем, что не знает, где бумаги…».

И при всём при этом Глама-Мещерская нагло лгала, будто бы «она с Писаревым каждый месяц посылает Стрепетовой деньги на содержание детей».

Никаких денег детям Писарев, естественно, не посылал — самим едва хватало на путешествие, в котором они себе ни в чём не отказывали.

Софья Ивановна Смирнова-Сазонова, не скрывая возмущение, записывала:

«1884 г. 15 марта. Стрепетова была. Страшная опять стала, жёлтая, худая. Постом ездила в Москву по делам, была у свекрови, все старое и всплыло. Муж её в переписке с детьми и, если что нужно передать ей, передает через детей; так, он просил их сказать матери, что долг ей скоро заплатит, принят на казенную сцену. Стрепетова думала, что на петербургскую, и написала ему, чтобы он не лишал ее куска хлеба, что тогда ей придется уйти.

24 апреля. …У неё несколько раз был Писарев… Приняла сама — встретила просто: „Здравствуй, голубчик!“ И поцеловала. Он сконфузился, ждал совсем не того, сцены или истерики. И все следующие разы она принимала его так же. После его ухода рыдала, а при нём была спокойна».

Удивительная сила воли! Сама поднялась, как говорится, из небытия — сценического небытия, сама сделала себя актрисой. И надо же — оказалась постоянно обижаема слабыми и мерзкими представителями сильного пола.

В Москве Полине Стрепетовой после того, что случилось с Писаревым, всё опостылело. Она готова была произнести риторическое «прочь из Москвы». Да вот вопрос: в каком же направлении покидать древнюю столицу? И тут на помощь пришёл муж писательницы Софьи Ивановны Смирновой-Сазоновой. Николай Фёдорович Сазонов (1843–1902) был далеко не рядовым актёром Александринского театра. Он обладал большим авторитетом, к его мнению прислушивалось руководство. Именно по его совету Полина Стрепетова была приглашена в Александринку и приехала в Петербург в конце 1881 года. В 31 год она, можно сказать, начала всё сначала, и начала с «Горькой судьбины», со спектакля, который названием своим как бы олицетворял её судьбу.

Ей нравилось «сходить с ума и стреляться»

Роль Лизаветы в «Горькой судьбине» всегда удавалась ей, удалась и в Александринке. Но в театре уже блистала Мария Гавриловна Савина. Она не желала уступать первенство. Почему Мария Гавриловна, человек широкой и доброй души, актриса, которую обожал Тургенев, которую тайно любил знаменитый юрист Анатолий Фёдорович Кони, вдруг встретила в штыки Полину Стрепетову, тоже, как и сама Савина, натерпевшуюся в жизни? Быть может, тому виной характер самой Стрепетовой? Издёрганная московскими перипетиями, семейными драмами, уставшая от интриг, она, едва почувствовав холодок, который почти всегда неизбежен при приёме в коллектив новеньких, закрылась от людей, стала ершиться и демонстрировать гордыню, которой в общем-то у неё в характере особо не было.

Мария Гавриловна Савина, всегда сдержанная, спокойная, рассудительная, иногда выходила из себя. Так работали они на одной сцене, отравляя друг другу жизнь.

Стрепетовой, впрочем, тоже было нелегко. Софья Ивановна Смирнова-Сазонова записала в дневнике: «1882. 5 августа. Получила отчаянное письмо от Стрепетовой, она всё терзается, просит научить её, как жить, и письмо велит сжечь».

Жизнь не заладилась и в Петербурге. Может, оттого и нервозность, раздражительность, неприятие людей. Может, зависть к Савиной? Но ведь и у Савиной путь в Александринку был не из лёгких.