Актрисы старой России. От Асенковой до Комиссаржевской

Она ведь не только дома неистовствовала. Вот очередная дневниковая запись её подруги Софьи Ивановны: «1883. 15 января. Стрепетова получила от Потехина письмо, в котором ей отказано от бенефиса на том основании, что бенефис дается тем, кто работал и создавал роли. Поскакала объясняться сама, плакала, наговорила Потехину резких вещей и вернулась домой в исступлении. Увидела детей, говорит: „Хоть бы они умерли, что ли! Или отравились бы! Ну тот мал (указывая на Висю), а эта-то (Маня) могла бы сама отравиться“. Просто, кажется, зарезать их готова. Вися, услыхав это, говорит: „Мама, дай мне олова!“»

Неужели отказ от бенефиса мог так ожесточить мать против своих детей? Говорят, что будто бы ребёнок от нелюбимого мужа нелюб. Но не настолько же.

Весьма характерна и запись, сделанная несколько раньше, в минувшем, 1882 году: «15 ноября. Была у Стрепетовой. Она рассказывает мне содержание пьесы, которую ей вчера читал Соловьев. Ей очень нравится, что в 5-м акте надо сходить с ума и стреляться».

Ну а отказ от бенефиса — не реакция ли на её поведение в театре. Драматург и романист Алексей Антипович Потехин (1829–1908) с начала 80-х годов XIX века был заведующим репертуарной частью столичных Императорских театров. Считается, что он выступал за обновление репертуарной части, за укрепление труппы Александринского театра молодыми талантливыми актёрами.

Что же касается отношений с Савиной, то Мария Гавриловна постоянно пыталась их наладить. Софья Ивановна даже поведала о таком случае:

«28 февраля. (1884 г.). Чистый понедельник… Савина рассказывает Николаю (Сазонову — супругу Софьи Ивановны. — А.Ш.), как она ходила за Стрепетовой, когда та лежала в родильной горячке. „Девять дней я от нее не отходила. Кроме меня да пьяной кухарки около нее никого не было“».

А потом повествует о весьма странных выходках актрисы:

«9 марта. Ленский чуть не выгнал Стрепетову от Варламова, когда она стала ходить каждый день и держать себя, по словам Варламова, как солдатка, да и то нетрезвая; садилась к мужчинам на колени, звала Варламова Котечкой, Ленского Сашкой, не имея на то никакого повода, так как они говорили ей: вы, Пелагея Антиповна. В последний свой визит она кинула на стол пятак, требуя, чтобы послали ей за булкой, говоря, что это не дом, а трактир, и, наконец, наговорила Варламову таких дерзостей, что Ленский не вытерпел и, ударив кулаком по столу, велел ей замолчать. „Здесь не трактир, а семейный дом, а вы держите себя как в трактире“. И наговорил ей таких вещей, что она, шатаясь как пьяная, вышла и сейчас же уехала. Тут были Стремлянова, Шуберт и др. И ни одна душа не приняла её сторону».

Какое уж тут врастание в коллектив. Одно если и не может оправдать, но хотя бы объяснит поведение — это, конечно, личная неустроенность. Дважды обиженная, униженная и оскорблённая теми, кого любила и в кого верила, она в тридцать с небольшим лет осталась за бортом жизни. И если прежде всё искупалось абсолютным первенством в труппах тех театров, где доводилось играть, то здесь её первенство никто не признавал. Это больно ударяло по самолюбию.

Софья Смирнова-Сазонова приводит факты, показывающие поведение актрисы: «16 марта. Вечером сидели у нас Стрепетова и Крылов. Стрепетова не может слышать имени Ленского и, рассказывая об истории у Варламова, всех винит, а себя считает правой. По лицу у нее красные пятна, она называет актеров лакеями и непечатными словами, говорит, что она горда и ни к кому не лезет, а все лезут к ней».

Её уже едва выдерживал и Николай Сазонов, по инициативе которого актриса была приглашена в Александринку:

«20 марта. …Николай с ней (Стрепетовой. — А.Ш.) едва говорит, его всё в ней злит, вроде, например, того, что Савину приглашают на концерты за хорошенькое личико и за туалеты, а её за талант».

В 1885 году ничего, судя по дневниковым записям Софьи Ивановны, не меняется:

«26 ноября. Была Стрепетова. Её ненависть к Савиной растет. Последнее время она не бывает у Сувориных, потому что там хвалят Савину. Во всех своих неприятностях она винит её».

Вот так, пришла в театр после Савиной, пришла уже после того, как Мария Гавриловна завоевала там авторитет, и никак не желала признать, что авторитет зарабатывается не наговорами и нападками. Супруга Суворина Анна Ивановна, урождённая Орфанова (1858–1936), которая часто принимала Стрепетову у себя в гостях, сказала о ней, что доселе «не видывали женщины, до такой степени ни к чему, кроме сцены, не способной». Уточнение девичьей фамилии супруги Суворина важно, потому что первая жена его тоже была Анной Ивановной, но урождённой Барановой (1840–1874). После смерти первой жены издатель, писатель, театральный критик и драматург Алексей Сергеевич Суворин (1834–1912) женился вторично.

Конечно, в какой-то мере жизнь всё-таки сломала Полину Стрепетову.

1887 год. Стрепетовой шёл уже тридцать седьмой год. В ту пору для актрисы это далеко не молодость. Годы идут, любовный горизонт пуст, а старые драмы не отпускают.