Актрисы старой России. От Асенковой до Комиссаржевской

Наконец, в конце 1891 года из Синода пришли документы, подтверждающие расторжение брака. Савина открыла их и, как потом написала в мемуарах, «стыдно сказать, как я ни была готова к этому, я все-таки заплакала».

А ведь её драгоценный супруг ещё до развода сожительствовал с другой женщиной, которая ещё не вкусила всех «прелестей» жизни с заядлым игроком и ловеласом.

Мария Гавриловна написала бывшему супругу:

«Вы исказили мою жизнь, осрамили меня на весь мир, сделали хуже нищей, и теперь, когда я приняла вас в свою квартиру, простив по-христиански ваши гнусные поступки, вы осмелились кинуть мне в глаза оскорбления и упреки в том, что я вас разорила. Последнее только смешно, а первое — подло! Вы дошли до последней степени нравственного падения и теперь хватаетесь за новое средство обвинить меня. Стыдитесь, вы Рюрикович, Всеволожский! Так честные люди не поступают. Вы пропадали годами и давали о себе знать только тогда, когда вам нужны были деньги…»

Зимой 1896 года Савина получила сообщение о смерти Никиты Всеволожского и пришла проститься с ним. Но сожительница не позволила проститься. Савина вернулась, чтобы ехать в театр, но вдруг так захотела побыть наедине с самой собой, что отпустила извозчика и пошла пешком.

В тот вечер в репертуаре была пьеса драматурга и романиста Алексея Антиповича Потехина (1829–1908) «Нищие духом».

По сюжету семейная драма. Женщина переживает измену любимого супруга, который безжалостно оставляет её. В тот вечер Савина играла не роль — она играла свою жизнь…

Вероятно, именно тогда она вспомнила о совете Ивана Сергеевича Тургенева и начала работу над своими мемуарами, которые назвала «Горести и скитания».

Несмотря на семейные драмы и удары судьбы, Мария Гавриловна оставалась необыкновенно привлекательной дамой. Актёр, мастер художественного слова и театральный педагог Юрий Михайлович Юрьев (1872–1948), знавший Марию Гавриловну лично, вспоминал о ней: «Это была подлинная петербургская дама, хорошего тона по умению себя держать и по своему шикарному виду — никаких признаков её провинциального прошлого. Одевалась со вкусом, строго и просто. Никаких лишних украшений: два-три кольца, брошка и цепочка через шею от лорнета». И останавливался на бойцовских качествах актрисы: «За кулисами велась борьба, борьба за власть, за влияние. Нужно было быть всегда начеку. Ее выдающийся ум, скорее мужского склада, давал ей возможность хорошо ориентироваться в закулисной жизни. Она знала каждого наизусть, видела всех насквозь, предугадывала их намерения и вовремя нажимала необходимые кнопки сложнейшего театрального механизма, — и всегда выходила победительницей из каждого затруднительного положения, как самый искусный шахматный игрок».

Она обладала обаянием, она очаровывала, и актёр Николай Николаевич Ходотов (1878–1932) отмечал: «О, эти глаза! Их силу, их обаяние всегда будут помнить и те, на ком они останавливались в минуты гнева, и те, кому сияли бесконечной милостью и доброй лаской».

В зените своей славы она могла позволять себе и роскошь. В газетах того времени отмечали, что её туалеты — это «целая Дрезденская галерея».

Савина была необыкновенной женщиной. А. Ф. Кони, тайно влюблённый в неё и долго не признававшийся в этом даже самым близким людям, писал:

«Савина не есть только имя личное; это имя собирательное, представляющее собой соединение лучших традиций, приёмов и преданий с талантом и умом. Вы сами по себе школа. И должны как солдат стоять на бреши, пробитой в искусстве нелепыми представителями театральной дирекции».

«Одной дружбы для счастья мало!»

Анатолий Фёдорович Кони в своих воспоминаниях сделал такой вывод, как бы относящийся к Тургеневу, но в то же время совершенно явно обращённый и к себе самому:

«Одной дружбы, как бы возвышенна она ни была, для полноты личного счастья или даже для полноты существования, — мало. Сердце требует не одного участия и сочувствия, но и ласки — и притом обоюдной, требует исключительного отношения к другому существу, жажды его присутствия, ощущения его близости.

В молодости человек в оценке своего чувства часто заблуждается, принимая огонёк физической страсти за подлинную любовь или разменивая своё чувство на мелкую монету нетребовательных увлечений; в зрелом возрасте, становясь тем, что в старину определялось словом „средовек“, он более разборчив в своих чувствах и сознает их истинное значение и цену.

А в старости потребность любви, неудовлетворенная за предшествующую жизнь, в связи с душевной болью об ушедшей бесплодно молодости вспыхивает и разгорается с особой силой».

Мария Гавриловна Савина не чуралась мужчин. Её личная жизнь удалась далеко не сразу, а потому довольно долго она была ничем не связана и никому ни в чём не обязана. Среди её поклонников были знаменитые соотечественники. К примеру, Михаил Дмитриевич Скобелев!

М. Д. Скобелев