Актрисы старой России. От Асенковой до Комиссаржевской

«Г-жа Пасхалова дебютировала с огромным, — прямо — с колоссальным успехом. Петербуржцы, видевшие её в „экзотическом“ репертуаре литературно-артистического театра, — не узнали бы г-жи Пасхаловой. С артистами это бывает. У многих артистов есть города, где они „не могут играть“. Здесь её что-то давило, там она развернулась и играла, например Маргариту Готье, так, что публика цепенела в потрясающих местах драмы. Это была другая артистка! Все были поражены, Рощин больше всех:

— Какая артистка! Какая артистка!

Увлекающийся, с пылким воображением, он уже ставил ее „выше Дузэ, выше Сарры Бернар“. Они играли вместе „Защитника“. Рощин действительно никогда так хорошо не играл, с таким увлечением.

— Да я другим человеком на сцене себя чувствую! Я никогда так не играл».

«Артистический роман» начался.

И далее из очерка Дорошевича становится ясно, что «артистический роман» — это вовсе не то же самое, что классический любовный роман. Рощин с восторгом принимал различные маленькие неприятности и колкости от Пасхаловой, а, по словам Дорошевича, «если уж человек начал восторгаться теми неприятностями, которые ему делает женщина, — значит, первая глава романа пишется».

Это действительно был роман, который нельзя назвать романом в полном смысле слова, но не такой ли роман ещё более обиден для ревнивца-мужа? Вот как описывает восторженные отношения между артистами Влас Дорошевич:

«Оставалась ли г-жа Пасхалова равнодушна к этому поклонению Рощина? Не думаю. Горячие похвалы такого известного артиста, знаменитости, общепризнанного таланта, не могли оставлять ее равнодушною. Ей, несомненно, было это и приятно, и лестно. Они немножко, но совершенно искренно льстили друг другу и привыкали к этому. Их сближали эти взаимные восторги. Она благодарила его:

— Только благодаря вам я могла так провести эту сцену!

Он восторгался:

— Как вы играли! Если б вы знали, — как вы играли!

К тому же Рощин бросил кутить, — г-жа Пасхалова его спасала.

В женском сердце живёт эта потребность кого-нибудь „спасать“. Они спасают слепых котят, щенят, талантливых, но беспутных людей, безразлично кого, — но непременно „спасают“. Спасти талант, — разве это не лестно для женщины?»

Но, конечно же, всех интересовало, до каких пределов доходили отношения. Увы, это всегда в первую очередь интересует обывателей, ну а в театре просто не даёт покоя коллегам артистов.

Между тем Влас Дорошевич привёл факт, который может пролить свет на характер отношений.

«Рощин до последнего дня жил вместе, на одной квартире, с какой-то хористкой, — и это знал весь театр. Согласитесь, что ни одна женщина не потерпела бы этого, если б между нею и человеком что-нибудь было, кроме увлеченья, увлеченья, быть может, сильного, но все еще держащегося только на „артистической почве“. В самый разгар этого „артистического увлеченья“ появился муж. Ревнивый, подозрительный. Это самое больное место трагедии. К этому увлеченью, ещё чистому, трепетному и робкому, он прикоснулся грубыми руками и сразу испачкал его грязными подозрениями.

С этого момента всё идёт нехорошо, странно».

Вот тут-то и возникла главная проблема. Впоследствии выяснилось, что муж господин Малов заметил, как его жена относится к Рощину, хотя признал потом, что в измену её физическую не только не верил — был убеждён, что таковой не было.

И в то же время было необходимо объясниться с Рощиным, потребовать у него, чтобы ушёл с пути, чтобы не кружил голову. Но одно дело заявлять, что не верит в измену, а другое — бояться, что ошибается. Выяснить? Но, как писал Дорошевич, «это самое страшное для таких людей, они больше всего боятся открыть истину: „А вдруг она окажется ужасной?!“»

И отмечает: «Никто не бывает так жесток, как бесхарактерные люди. Никто так резко, беспощадно не рубит Гордиевых узлов. Они режут все сразу, кончают одним махом, словно боятся, что через секунду решимость их оставит, у них снова не хватит силенок ни на что».

Что же произошло? Чем окончился этот роман не роман, эти отношения, исполненные чистоты, такой чистоты, которой, возможно, прежде никогда и не бывало у актёра Рощина? Вновь обратимся к очерку Власа Дорошевича:

«Настает канун несчастного дня. Как назло, идёт пьеса г. Боборыкина „Клеймо“. Г-жа Пасхалова, по пьесе, увлекается Рощиным-Инсаровым, и Рощин убивает её мужа. Г-н Малов вбегает после этой сцены в уборную Рощина:

— Ага! Вот, значит, как нужно поступать с мужьями, когда они мешают! Вот как!

— Он был как сумасшедший! — говорят очевидцы.

И тяжелая сцена, в которой так много больного и недоговорённого, кончается тем… что Рощин-Инсаров, по приглашению, идёт ужинать к г. Малову».

Вечером разговор не получается. Он перенесён на завтра, а между тем Малов уже хочет застрелить жену, и она вынуждена спасаться у соседей.

А наутро — развязка.

«Г-н Малов шел к Рощину, чтоб сказать:

— Ты увлекаешься и увлекаешь мою жену. Для тебя это — один из эпизодов в жизни. Для меня — вся жизнь. Оставь, не разбивай моего счастья.