Alia tempora (СИ)

— Ну знаете, — с яростью выдавил Ян, вылетая перед ними, оказываясь впереди, чтобы каждый его видел; грудь распирали громкие отчаянные слова. Он торопился, глотал окончания, но Яна все равно слушали. — Вы сомневаетесь — теперь? Когда мы завоевывали Ад, никто не боялся, мы браво шли в бой и не думали погибнуть! Мы знали, что у нас есть лишь один шанс, мы вгрызлись в него, вцепились зубами! Помните? Мы все были на гражданской. В последнем бою за Столицу. Даже если вы после пришли в Гвардию, вы были там, вы пережили это — иначе ни за что не стали бы с нами единым! Мы все — одно! И теперь, когда мы отвоевали наш мир, надо его защитить! Отстоять! Отсечь все руки, тянущиеся к нашему рукотворному Аду! Я не командор, я не капитан Войцек, хотя я люблю их обоих больше жизни, — переводя дух, сознался Ян. — Я не умею читать красивые речи. Но если нам суждено умереть сегодня, я встречу вас на другой стороне. Встречу как достойных товарищей, братьев. Там, где нас ждет бессмертие.

К небольшому отряду примкнул Вирен, но Ян почему-то не стал его останавливать. Больше всего Вирен хотел быть храбрым. Иногда это значило, что нужно погибнуть за то, что любишь. А любить его научили. И он был в этом всей Гвардией разом, отражением их, и Ян не мог победить то, что сам воспитывал, — мог лишь оказаться рядом, чтобы удержать Вирена от по-юношески неловкого падения. С ностальгической улыбкой он вспоминал себя, едва оказавшегося в Аду, тоже мальчишку, бросившегося с незнакомыми, но очаровывающими его гвардейцами на Девятый круг, на который тогда прорвался Тартар. Он, в конце концов, был сам не так уж стар и все понимал.

План здания Ян видел прежде, они откопали его в архивах, а он изучил, зная, что непременно придется штурмовать: они всегда брали мятежных Высших в их родных — родовых — домах, вскрывали те самые неприступные крепости. И хотя имение Мархосиаса было легким, летним, своеобразной адской дачей, теперь его шпили казались угрожающими и колючими. Тем не менее, дверь вылетела, упала на пол от мощного боевого амулета, и они засновали по узким коридорам. Ян вел их, помня увиденный поутру отрывок чужой памяти, накладывая его на запомненный план. Остановился у обеденного зала.

— Он там, капитан, — зашептал один из солдат, выглянувший из-за угла. — Вы…

— Я пойду, а вы подождете, нападение по приказу, — решил Ян, поманил ближе Гила — старшего по званию — и отдал несколько важных распоряжений. Тот важно кивал, но косил назад: его брат-близнец остался снаружи.

Мархосиас не шелохнулся — и это было странно. Любой маг не мог долго оставаться на месте, даже такой древний и сильный; они двигались, отзываясь на пробегающие по изнанке волны. Дерганье пальцами, нервный наброс заклинаний или подготовка к трудному бою — движение должно быть, потому согбенная неживая фигура сразу же насторожила его, заставив Яна притормозить. Кого-то Мархосиас мог бы обмануть — но не проведшего рядом с Высшим боевым магом пятнадцать лет человеческой жизни, наблюдавшего с внимательной любовью, заносившего в память отдельные черты отнюдь не от инквизиторской привычки.

— Иллюзия! — пролаял Вирен в амулет, первым все поняв. Запомнив обманку Евы на совете, он сразу же разгадал Мархосиаса, морочившего их несколько дней, а вот у Яна голова была не тем забита. — Ян, это не маг, это мираж!

Молниеносно Ян отлетел назад, так и не преодолел порога. Если повернуть голову, отшагнуть, повертеть ею и присмотреться, можно было уловить, как внушительная демонская фигура идет рябью и преломляется. Лишь после этого Ян вспомнил про неотъемлемую свою силу, уравнивающую всех, — и она не находила биения жизни. А потом иллюзия пропала, точно и сама осознала свою бесполезность, и в обеденной с большим столом, длинноспинными стульями, неживым камином и какой-то мрачной картиной стало пусто и гулко. Ян вошел в нее, озираясь и держась за рукоять сабли.

— Вирен, уйди, — взмолился сквозь зубы Ян, заметив тень за спиной, тут же скрывшуюся обратно — его, видно, затащили товарищи. Вирен отключился. И Ян добавил почти беззвучно, только губами: — Против магии не выстоишь — он Высший. Не уверен, выстою ли я.

А амулет зажегся снова и полыхал в этот раз ярко, кислотно. И это был не игольный укол Вирена — ради одной меткой фразы; звал точно не Влад, тот очень характерно вцеплялся в нити контракта, крепко, но и не больно. От колокольного перезвона этого призыва вполне могла бы разболеться голова — его невозможно было отодвинуть, отмахнуться, и пришлось ответить.

— Ян! — вопила Белка. — Ян, слушай! Он на изнанке — точно как Вирена в плен брали, помнишь?! Глубоко ушел, спрятался!

Удивляться было некогда; спрашивать, откуда она об этом знает, Ян не стал. На фоне он слышал загробное захлебывающееся бормотание, точно у больного, у безумца, и отдаленно, с содроганием он узнал своего стажера Сашку Ивлина.

— Право! — взвизгнула Белка, и Ян подчинился, отпрянул вбок, едва заслышал ее голосок, и потому чудом избежал магической атаки, вспахавшей старый хрястнувший пол… — Левее, два удара! Снизу!