Алтарь времени

Штернберг испытывал угрызения совести из-за того, что напрочь забросил остатки своего научного отдела: последнее, чем озаботился с месяц тому назад, – выбил для своих подчинённых снабжение продуктами и лекарствами. Горстка его специалистов, как и многие другие сотрудники «Аненербе», по-прежнему находились в Вайшенфельде. Бо́льшая часть отделов «Наследия предков» была распущена ещё в начале года; учёные-гуманитарии – когда-то костяк общества – как самые бесполезные были давно отправлены на фронт. Пока связь с Вайшенфельдом поддерживалась через курьера, Штернберг ещё получал кое-какие известия – вроде того, что там постоянные перебои с поставкой продуктов и с электричеством, что среди сотрудников общества началась эпидемия скарлатины, что город забит беженцами, что за оборону, кроме батальона фольксштурма, отвечает лишь одна рота СС, да и то состоящая в основном из больных да раненых. В последнее время Штернберг не получал из Верхней Франконии никаких новостей. Ни мюнхенский, ни вайшенфельдский телефон его заместителя Валленштайна больше не отвечал, и было в этом молчании что-то тягостное и безнадёжное, на выяснение чего у Штернберга пока совершенно недоставало времени. Не было времени у него и на то, чтобы навестить генерала Зельмана, до которого также невозможно было дозвониться; но тот по крайней мере был жив, насколько Штернбергу удалось разузнать, и хотя бы это обнадёживало.

Только бы Каммлер ещё находился в Берлине. Телефонный разговор с подвластным был бы малоэффективен, не говоря уж о том, что попросту опасен. И Штернберг требовал от шофёра невозможного – скоростной езды по забитым людьми дорогам и заваленным после недавней бомбардировки улицам. Впрочем, Купер великолепно справился, домчав до здания штаб-квартиры бюро Каммлера за то время, которое сам Штернберг наверняка потратил бы лишь на то, чтобы окончательно застрять в заторе на шоссе.

Неопознаваемая улица в руинах. Дом со сбитым номером таращился пустыми оконными проёмами: выбитые окна больше не застекляли, в любой час дня и ночи стёкла вновь могли вылететь от разрыва сыпавшихся на город бомб. При первом взгляде на здание трудно было поверить, что кто-то здесь ещё обитает, однако в холле стояли часовые, и вскоре Штернберг уже сообщил адъютанту Каммлера о своём приходе.

Генерал принял его незамедлительно. По кабинету гулял сквозняк – грязная полузадёрнутая портьера надулась парусом и рванулась в разбитое окно, едва адъютант отворил перед Штернбергом дверь. Каммлер сидел в шинели за столом, на котором громоздились ящики с бумагами, и что-то в них искал. На краю стола лежал пистолет. Позади, у стены, стоял распахнутым огромный пустой сейф.

– Вы уже получили приказ рейхсфюрера о начале операции, доктор Каммлер? – с порога спросил Штернберг.

– Операция отложена, расчёты ещё не готовы, – напряжённо произнёс генерал.

Лжёт, почуял Штернберг. Всё готово, вот только наносить удар по англичанам или американцам в планы Каммлера теперь не входит. Генерал уже не видит в этом смысла и раздумывает, что делать дальше. Технократ Каммлер никогда не был ни нацистом, ни патриотом. Его нынешняя тактика – выжидание: если ситуация на фронтах станет более обнадёживающей, он применит оружие. Если же нет – начнёт всё заново, в другой стране, под другим именем, а входным билетом в новую жизнь послужат его проекты, которые он предложит американцам.

Приказать Каммлеру уничтожить устройство, на которое тот возлагает столько надежд? Да выдержит ли наспех прооперированное сознание генерала подобное противоречие?

– Слушай меня, Ханс… – начал Штернберг тихо, веско, словно наполняя каждое слово расплавленной сталью.

Каммлер вскочил, схватил пистолет:

– Замолчите! Ещё слово – буду стрелять!

Штернберг плавно поднял руки ладонями вверх, не сводя взгляда с генерала, – а того трясло, челюсть у него дрожала, и отблеск настольной лампы проступил вместе с испариной на левом виске и на остром ястребином носу.

– Положи пистолет, Ханс, – мягко заговорил Штернберг. – Если выстрелишь в меня – мгновенно умрёшь. Повторяю: мгновенно умрёшь. Я успею отдать приказ твоему телу умереть. Чувствуешь? Твои руки холодеют… твой пульс спотыкается, становится реже…

– О чёрт, – взвыл Каммлер, швыряя пистолет на стол и зажимая ладонями уши. – Прекратите!

Только бы адъютант не услышал эти вопли или ещё кто-нибудь. Штернберг прислушался: за дверью пока было тихо.

– Прекратите… – Каммлер впился пальцами себе в виски, не в силах отвести от посетителя опустошённого взгляда. – Уберите… Уберите это из моей головы…

– Будет ещё хуже, если ты не будешь меня слушаться, Ханс, – прежним едва слышным вкрадчивым голосом произнёс Штернберг. – Прикажи увезти «Колокол» с Зонненштайна, скажем, в…

– Не-ет! – захрипел Каммлер и вновь вцепился в пистолет.

– Хорошо, нет так нет, – ровно согласился Штернберг. – Ты, как и прежде, откладываешь выполнение приказа под любым предлогом. Ты понимаешь, что продолжать войну бессмысленно… А о моём визите ты забудешь, как только я отсюда уйду.