Алтарь времени

Штернберг подошёл, взял бутылку и, крутанув ещё штопор, откупорил. Комендант тут же присосался к горлышку. Затем, со скрежетом утерев щетинистый подбородок, наугад выудил из ближайшего ящика новую бутылку и сунул Штернбергу:

– Пейте! За то, чтоб этот говённый мир сгорел вместе с нами!

Штернберг покосился на гранату, лежавшую как раз под правой рукой коменданта. Получится ли схватить её первым?

– Пейте! Подыхать – так с музычкой! – Комендант врезал кулаком по клавишам рояля, на палец от гранаты. Хоть Штернберг и знал, что граната не сдетонирует от удара, но его всё равно холодный пот пробрал.

Вино оказалось редкостной кислятиной. Впрочем, Штернберг в последнее время вообще разучился получать удовольствие от выпивки.

– Прекрасная коллекция. – Он снова обвёл взглядом картины, каждая из которых была как окно в солнечный полдень. Статные молодые женщины, полуобнажённые, с цветущими медово-белыми телами, с золотыми, рыжими, русыми волнами реющих по ветру волос, окрылённые развевающимися невесомыми тканями одеяний, безмятежно смотрели из своей хрупкой вечности, готовой обратиться в ничто от вспышки пламени.

– Д-да, – икнул комендант. – Они прекрасны. Как юношеский сон. И ни одна из них мне бы не дала.

Штернберг покосился на коменданта – худосочные кривые руки и ноги, круглое, как тыква, брюхо, а лицо – в точности хомяк с полными защёчными мешками. Поспорить было трудно.

– Гобелены тут говно, – продолжал комендант. – Какие-то святые, какие-то короли, на которых я клал с прибором. Лыца… р-рыцари. На кой ляд мне рыцари? А панно и картины хороши, прямо дух захватывает. Нимфы, богини. Вот их я с собой и заберу. Прямиком в ад.

– Не жаль?

– Картины-то? А мою ч-человеческую жизнь никому не жаль? – пьяно всхлипнул комендант. – Она в тыщу раз дороже этих картин! Что, не так?

– Так, – примирительно сказал Штернберг, заметив, что рука коменданта дёрнулась к гранате. – Вам господин Шрамм, случайно, не знаком?

– Сволочь этот ваш Шрамм. Ворьё. Приехал, понимаете ли, эвакурировать… тьфу… э-ва-куировать ценности. Ну, пусть попробует.

– Где он?

– А то вы не знаете. Пытается вскрыть мой тайник. Так, чтобы при этом всё тут не взлетело на воздух.

– Где тайник?

– Что, тоже хотите попробовать? – Комендант, вперившись в него злобным взглядом, потянулся к гранате. – Чёрта с два!

Штернберг, едва поднявшись, сел обратно на ящики.

– Мне нужен Шрамм. Я ничего не знаю про ваши тайники, и мне нет дела до того, что в них.

– Лжёте.

Своим вопросом Штернберг всё-таки навёл коменданта на нужные мысли: мощёный двор, древняя башня на скалистом основании… похоже, внутренний двор замка… какой-то колодец… И тайник в колодце – заминированная шахта, что горизонтально отходит в сторону почти у самого дна. Что запрятано в этой шахте, снабжённой чувствительными датчиками, Штернберг толком не разобрал – но что-то исключительное, единственное в своём роде.

– Ладно, как хотите. – Штернберг мягким движением поднялся с ящиков, следя за реакцией коменданта.

– Никуда вы не пойдёте! – взвизгнул тот. – Сидите, пейте. Всё летит в тартарары, чего вам не сидится? Чего вы суетитесь, не терпится, чтоб иваны вздёрнули на суку?

Штернберг опять опустился обратно, кляня про себя истеричного пьянчугу. Комендант вяло облокотился о рояль, плямкнув подвернувшимися под руку клавишами. Граната лежала у его мизинца, тогда как Штернбергу нужно было встать и перегнуться через ящики, чтобы дотянуться до неё. Поймав его взгляд, комендант сумасшедше ухмыльнулся:

– Раз вы так спешите – экспресс в ад готов к отправке!

Маленькие глазки коменданта были как два пистолетных дула – пустые, чёрные и страшные. Штернберг уже знал, что произойдёт в следующее мгновение: комендант вцепится в гранату и дёрнет за шнур.

«Каждый живёт в своём поле времени…»

Штернберг смотрел прямо перед собой, ничего не видя. Просто представить, что время течёт быстрее, лишь для него одного. Просто поверить. Ну же!

Мгновенное напряжение всех мышц, рывок, бешеный стук пульса в ушах – и вот она, граната, холодный металлический корпус с пояском по экватору, болтается вытяжной шнур с защитным колпачком. Комендант приоткрыл вялый рот и вытаращился на Штернберга так, словно перед ним возник призрак Альфонса Мухи или кого-нибудь из чешских королей. Штернбергу даже интересно стало, как его манёвр выглядел со стороны: он исчез в одном месте и появился в другом, уже с гранатой, испарившейся из-под комендантского носа?

– Мать честная, – совершенно трезвым голосом произнёс комендант. – Допился!

Штернберг сгрёб его за шиворот и волоком потащил из комнаты, причём комендант сучил конечностями, как перевёрнутый на спинку жук, и орал с громкостью и усердием сирены воздушной тревоги. За дверью их встретили охрана и тот офицер, что сопровождал Штернберга в замковых коридорах, – ему, мгновенно проникшемуся к приезжему уважением и благодарностью, Штернберг всучил гранату, а солдатам охраны – невменяемого коменданта.

– Заприте его где-нибудь, у него психоз. Пригласите к нему врача. И скажите вот что: как попасть во внутренний двор замка?