Алтарь времени

Вайшенфельд, по словам Штернберга, был тихим, отрезанным от мира горным поселением, но на деле оказался обычным, до краёв полным суетой городом, так же забитым беженцами, как и все прочие города, через которые Хайнцу и его солдатам пришлось пройти. Поперёк улиц стояли повозки, толпы людей бродили в поисках крова и пропитания, раздражая местных блюстителей порядка и создавая серьёзные препятствия для организации обороны. Фронт был близко, наступления союзников ожидали со дня на день. С обороной, впрочем, дело обстояло туго: город защищали лишь батальон ополченцев под командованием кого-то из сотрудников «Аненербе» да рота СС. Несколько дней Хайнц провёл в местных казармах – днём вместе с военными и гражданскими сооружал баррикады, а к вечеру глухо радовался тому, что у него, в отличие от многих беженцев, есть хотя бы ужин и крыша над головой. Среди солдат ходили слухи, что многие обосновавшиеся в городке сотрудники «Аненербе» в страхе перед скорым штурмом Вайшенфельда бегут дальше в горы. Тем не менее находились ещё фанатики, которые твердили о победе – «мы победим, потому что у нас есть фюрер». Прочие лишь крутили пальцем у виска. И всё-таки все солдаты, независимо от убеждений, настораживались и волновались, когда вдалеке что-нибудь особенно сильно ухало или рокотало. Ещё жива была вбитая пропагандой неистребимая вера в «чудо-оружие».

В один из дней, ровно в полдень, на горизонте что-то полыхнуло, беззвучно и ослепительно, синевато-белым светом – Хайнц тоже это видел и, несмотря на обречённое безразличие, взбудоражился вместе с остальными, тоже ходил толкаться на командный пункт, чтобы послушать радио, но, по-видимому, то оказалась лишь яркая зарница. Ближе к вечеру над Вайшенфельдом разразилась первая в этом году гроза. По радио ничего победительного так и не сообщили.

Ещё через несколько дней стало ясно, что никакого штурма не будет. Власти города приняли решение не держать оборону: слишком неравны были силы и слишком бессмысленны возможные жертвы. Правда, несколько мальчишек-гитлерюгендовцев из фольксштурма отказались выполнять «пораженческое» распоряжение и организовали дежурство возле въезда в город – там несколько четырнадцатилетних парней, вооружённых фаустпатронами, терпеливо ожидали прибытия вражеских танков. Вскоре на пост гитлерюгендовцев явилась группа инициативных горожан, пожилых крепких мужчин, которые навешали подросткам затрещин и отобрали у них оружие. Оскорблённые мальчишки побежали жаловаться в командный пункт СС, но уже с неделю беспробудно пьянствующие там офицеры выпроводили парней руганью и пинками.

Город погрузился в апатичное ожидание. День тащился за днём, вяло циркулировали навязшие на зубах слухи, что американцы «уже на подходе». В садах робко зацветала сирень, неподалёку от ратуши открыли танцплощадку. Горожане разбирали баррикады, чтобы союзники не дай бог не подумали, что кто-то тут намерен с ними воевать.

Хайнц решил, что больше ему тут делать нечего.

Солдаты СС, не особенно таясь, закапывали на задних дворах свои мундиры, и Хайнц, брезгливо понаблюдав за ними, решил, что он так поступать точно не будет, что бы ему ни грозило в случае, если его поймают в пути союзники или жандармы. Его командир точно не стал бы, как последняя собака, зарывать мундир на грядках. И он не будет.

Ранним утром Хайнц покинул город. Направлялся на юго-запад, ещё смея надеяться, что не придётся переходить линию фронта. У него при себе было оружие – «MP-40», который пока ни разу не довелось пустить в ход, с одним запасным магазином, и несколько сухарей в заплечном мешке. Что он будет делать, если наткнётся на вражеских солдат или на полевую жандармерию, Хайнц не представлял, да и не хотел об этом думать. Сверяясь с картой, старался идти окольными дорогами, и, быть может, поэтому людей ему встречалось относительно мало и казалось, что весь мир вокруг затих, будто присел на корточки, сжался в комок, пока кто-то наверху вёл обратный отсчёт.

Вскоре Хайнца подобрал грузовик с ранеными и довёз до самого Динкельсбюля. Показались древние городские стены и тяжёлая круглая башня, отражавшаяся в глади сонных прудов.

Хайнц подошёл к городским воротам, погрузился во тьму глубокой арки. Динкельсбюль предстал перед ним тихим городом, словно хранимым высшими силами: многочисленные старинные здания нисколько не пострадали от бомбардировок. Отполированная временем брусчатка, разноцветные фасады домов – будто иллюстрация к средневековым преданиям.