Алтарь времени

«Беги». По пробуждении у Даны слегка щекотало в ухе от тёплого выдоха, вырвавшегося вместе с этим словом. Она физически помнила мимолётное прикосновение обнажённой мужской груди к её груди, ответно напрягшейся до боли, помнила солнечный запах чужого тела. Сон будто явь. «Беги».

– Куда бежать? – выкрикнула Дана, в отчаянии озираясь в мрачной комнате. «Альрих», – неслышно позвала она одними губами. Где-то поблизости несколько раз ухнуло, что-то завыло, засвистело, оглушительно разорвалось; пол дрогнул, зазвенели осколки оконного стекла, посыпались пласты штукатурки. Дана нагнулась и, подобно напуганному зверю, полезла под высокую железную кровать, хотя понятия не имела, поможет ли ей это спастись, если вдруг рухнет потолок.

Ещё удар. И ещё. Следом – нарастающая лавина звуков, сыпуче-громыхающих, словно горный обвал. Сетка кровати затряслась, пискливо заскрипела: на матрас посыпались какие-то обломки. Затем всё стихло. Дана, почти не дыша, лежала под кроватью и смотрела, как на неровные половицы оседает пыль. Прождав несколько минут, она решилась выглянуть из своего убежища.

На потолке обнажились переплетения дранки, стекло в окне вылетело (правда, обе решётки стояли как ни в чём не бывало), стена треснула. Дверной проём был перекошен, а дверь снесли с петель обломки чего-то, обрушившегося в коридоре: груды битых кирпичей и балок. Дана выбралась из-под кровати, схватила со спинки стула запылённое пальто и осторожно выглянула, прячась за косяк. Остатки обвалившейся лестницы, распахнутые двери – словно раззявленные от ужаса рты, известковая взвесь в воздухе, запах гари. И ни единой живой души.

Вот и путь к побегу.

Дана подумала, что стоило бы забрать с собой кристалл – нескоро ей представится возможность вновь обзавестись инструментом для ясновидения, тем более таким качественным, – но хрустальный шар был большой и тяжёлый, нужно было где-то найти сумку или чемодан подходящего размера. Дана заметалась по комнате. Перед её глазами предстала картина с беженцами, такими медлительными и неповоротливыми из-за своих бесчисленных узлов и котомок. Тем временем где-то на дне души всё явственнее плескалась паника. «Беги». Дана сняла кристалл с импровизированной подставки из деревяшек, завернула в одеяло и положила на дно пустого сундука в углу комнаты. Очень жаль, но придётся оставить.

На четвереньках она перебралась через завалы в коридор. Пошла наугад, с опаской заглядывая во все комнаты, что попадались по пути. В одной обнаружила на столе краюху хлеба, пару открытых консервных банок и бутылку шнапса. Хлеб забрала с собой – затолкала в карман пальто.

Входная дверь была распахнута. Где-то поблизости стучал пулемёт, небо в обрамлении стен домов, окружавших двор, заволакивало дымом, со всех сторон выло и грохотало, но уже словно нехотя: бой подходил к концу. Немцы отбили атаку русских или же красноармейцы вытеснили из города немецкие войска? Дана боялась попасться на глаза немецким солдатам и не знала, как вести себя с русскими, если те ей встретятся. Да и русских, признаться, тоже боялась. Рассказы Либуши всё-таки сделали своё дело.

Во дворе лежали убитые. Дана подошла ближе, с безотчётным желанием сполна насмотреться на трупы тех, кто имел неограниченную власть над такими, как она. Трупы врагов. Рослый немецкий солдат в серой шинели, упавший ничком, – судя по двойной руне «Зиг» на стальном шлеме, эсэсовец, вполне вероятно, один из тех, кто сторожил её. И Юстин. Без головного убора, землистым лицом вверх. Редкие стальные стружки первой седины в чёрных волосах. Грязный истоптанный снег под ним напитался кровью. В руке офицера был зажат пистолет. С виду – такой же, как тот, с которым Дану учил обращаться барон фон Штернберг. Дана совершенно не разбиралась в оружии, но в памяти её прозвучал голос барона, так похожий на вкрадчивый баритон Альриха: «“Парабеллум”. Латынь знаете? Нет? “Готовься к войне”».

Закусив губу, Дана осмотрелась по сторонам, вглядываясь в угрожающе-тёмные проёмы арок, опустилась на корточки и попыталась разжать холодные пальцы черноусого эсэсовца.

Юстин вздрогнул и открыл глаза в глубоких, как следы в снегу, сизых глазницах.

Дана невольно отдёрнула руку.

– Да вы берите, берите, – шёпотом сказал офицер, выпустил рукоять пистолета и чуть подтолкнул оружие к Дане. – Мне он уже без надобности. Берите. Только вряд ли он вас спасёт, если что… К тому же магазин неполный.

Дана сглотнула, подняла «парабеллум», тяжёлый и какой-то липкий, будто сконцентрированная, готовая вырваться наружу смерть. Поставила на предохранитель, как её учил барон, и засунула в карман пальто – тот, в котором не было хлеба.

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – хрипло спросила она.

– Не думаю. – Юстин искривил рот в болезненной гримасе. – Бегите из города. Не попадайтесь на глаза солдатам. Держитесь… – Он помолчал, собираясь с силами. – Держитесь подальше от больших дорог.

Офицер вновь умолк, сосредоточенно глядя прямо – вверх, в небо, где сквозь пелену гари поднимались жирными колоннами и громоздились кипучими клубами дымы.