Армейские будни

Убеждаешься, что время, которое на техуход отводится, не так уж велико. Плотно работать надо. И было у него даже присловье: «К машине с душой подходи, как к человеку». И подходил. Настал срок капитального ремонта его танка, а оказалось, что вполне средним обойтись можно. А средний втрое, вчетверо меньше капитального стоит. Так что есть у нас, механиков-водителей, своя «копилка». И танк, который ты водишь, Петренко, целых два срока прошел до капитального ремонта. И после капитального полсрока уже ходит. Теперь от тебя зависит, когда его снова на ремонт поставят.

* * *

— Подъем! — разносится по казарме зычный голос дневального.

— Эх, прихватить бы еще минуточек пятьсот! — раздается сонный голос какого-то шутника, торопливо натягивающего сапоги. Но вот уже раздается команда, и солдаты выбегают во двор на физзарядку.

Морозно. Жесткий ветер обжигает лицо, забирается под гимнастерку. Сонливость как рукой сняло. Четкий, стремительный ритм движений зажигает румянец на щеках. И ветер уже не кажется таким обжигающе-холодным. И мороз уже не мороз, а так, морозик!

После такой физзарядки ледяная вода из-под крана кажется теплой, и солдаты с наслаждением плещутся под кранами, к большому неудовольствию дневального, который ворчит: «Кашалоты головоногие...» «Кашалоты» не обижаются: надо же человеку облегчить душу хоть чем-нибудь, убирать-то за ними сегодня ему.

После завтрака — занятия на танкодроме.

Командир первой роты старший лейтенант Годунов стоял на вышке КП, прильнув к окулярам бинокля.

Танк подходил к первому препятствию — колейному мосту.

Но за его движением следил не только командир. Здесь же, попросив разрешения, стоял и Петя Гостев. Танк вел его подопечный Петренко.

— Ну зачем на первую передачу перешел? На второй брать надо, скорость теряешь! — в сердцах бормотал себе под нос Гостев.

Перед самым мостом танк почти замер. «Принюхивается», — уже зло подумал Петя.

На самой малой скорости, благополучно миновав колейный мост, танк подходил к эскарпу.

Вот уже и эскарп позади. Гостев доволен: эскарп взят по всем правилам.

Когда, пройдя все полосы препятствий, танк Петренко остановился на исходном рубеже, Петя сбежал с вышки навстречу Виктору.

Тот, морщась, потирал синяк под глазом.

— Ничего, до свадьбы заживет! — утешил его Гостев. — Со мной такое не раз бывало. Танкист без «украшений» — какой же это танкист?!

— Ну как, Петя? — с затаенной тревогой спросил Петренко.

— Лучше, чем в прошлый раз. На три минуты быстрей пришел. А мог почти уложиться в норматив, если бы не побоялся на второй передаче пройти колейный мост. Видно, сердце екнуло?

— Было, — смущенно признался Виктор.

— А ты смелее на большей скорости иди, главное, чтоб левое плечо твое «шло» по колее, тогда и гусеницы точно лягут на колею.

После обеда — техуход. Виктор не заметил, как наступило время ужина.

— Пошли, — позвал его Гостев.

— Обожди немножко, мне еще пять подшипников «подмаслить» осталось.

— На опорных катках? — Гостев хитровато улыбнулся.

И Виктор ответил ему такой же улыбкой.

* * *

Через несколько дней на учениях по вождению случилась с Петренко история довольно неприятная. В районе учений было одно болотистое местечко, не без основания окрещенное водителями чертовой ямой. Вот в эту самую чертову яму и завяз его танк, да так плотно, что даже подкрылки погнулись под тяжестью танка. Разбирали этот случай: пришли к выводу — формально водитель не виноват. Что с него спросишь — нет еще у парня опыта. На него даже взыскания не наложили.

Но Виктору Петренко от этого было не легче.

«Ведь почему сел? — мысленно допрашивал он сам себя уже в постели, когда все спали. — Потому, что растерялся. Если бы вовремя бревно к тракам подцепил, не пришлось бы сидеть в болоте».

— Хватит ворочаться, — тихо сказал ему Пушкарев, — спи.

— Не могу, командир. Уж лучше бы фитиль какой дали, а то ведь так получается: ну что с него, с дурака, возьмешь? Глуп, мол, чего ж наказывать...

— Ну, это уж ты слишком! Там и опытный водитель мог бы сесть. Спи! Завтра потолкуем.

Тихо в казарме. Огни погашены, только мерцает лампочка над столиком дневального.

На одной кровати, белеющей в темноте простынями, нет никого. На тумбочке у кровати — вышитая любовной рукой салфетка. Большая картина висит над изголовьем. Эту картину Виктор изучил до мельчайших подробностей: серовато-багровая от вспышек взрывов земля, над ней клубы черного дыма. Танк с открытым люком замер у неподвижного тела героя-солдата. Это Желтов. Над ним склонился товарищ — Евгений Макаров. Знамя полка не попадет к врагу!

Тихо в казарме. И Виктор, глядя на кровать, которая никогда не дождется своего хозяина, хочет только одного — хоть чуточку, хоть самую малость быть похожим на героя.

* * *

Жора Перадзе схватил двойку по политподготовке.

— Как тебе не стыдно! — ругал его Петренко. — У всего экипажа пятерки, а ты...

Жора угрюмо молчал. И это молчание еще больше распаляло Виктора:

— Ты же весь экипаж позоришь!

Глаза Жоры вспыхнули гневом:

— Я получил — не ты получил. Я нехороший — ты хороший! Уйди...