Аромат времени. Философское эссе об искусстве созерцания

В кальвинизме развивается упование на деятельность, решимость действовать: «Виртуоз религиозной веры может удостовериться в своем избранничестве, ощущая себя либо сосудом божественной власти, либо ее орудием. В первом случае его религиозная жизнь тяготеет к мистическо-эмоциональной культуре, во втором – к аскетической деятельности»¹³⁵. Кальвинист достигает убежденности в своем спасении, действуя решительно. Ищущего спасения ближе к цели приводит не

vita contemplativa, а vita activa. Лишь решимость действовать, ее абсолютизация ведет к тому, что vita contemplativa как бездеятельное созерцание представляется постыдным.

Мирская аскеза протестантизма связывает труд со спасением. Труд приумножает славу Божию. Он становится жизненной целью. Макс Вебер цитирует пиетиста Цинцендорфа (1700–1760): «Трудятся не для того, чтобы жить, а живут для того, чтобы трудиться. Если же человеку больше не дано трудиться, то он обречен на страдание или смерть»¹³⁶. Пустая трата времени – самый тяжкий из всех грехов. Осуждается и излишне долгий сон. Экономия времени и экономия спасения пронизывают друг друга. Кальвинист Бакстер пишет: «Keep up a high esteem of time and be every day more careful that you lose none of your time, then you are that you lose none of your gold and silver. And if vain recreation, dressings, feastings, idle talk, unprofi table company, or sleep, be any of them temptations to rob you of any of your time, accordingly heighten your watchfulness» («Дорожи своим временем и заботься всякий день больше о том, чтобы не терять время, чем о том, чтобы не потерять свое золото или серебро. И если праздные развлечения, наряды, пиры, бесполезные разговоры, не приносящие выгоды знакомства или сон искушают тебя и расточают твое время, тебе необходимо еще строже следить за собой»)¹³⁷

. Макс Вебер видит в протестантской аскезе очертания духа капитализма. Она также проявляется в необходимости накопления, которая ведет к образованию капитала. Постыдно почивать на своем добре и наслаждаться богатствами. Только непрерывное стремление к большей прибыли делает кого-то угодным Богу: «Мирская аскеза протестантизма со всей решительностью отвергала непосредственное наслаждение богатством и стремилась сократить потребление, особенно когда оно превращалось в излишества. Вместе с тем она освобождала приобретательство от психологического гнета традиционалистской этики, разрывала оковы, ограничивавшие стремление к наживе, превращая его не только в законное, но и в угодное Богу <…> занятие»¹³⁸.

Секуляризация не ведет к исчезновению экономии спасения. Она и дальше живет в капитализме модерна. Материальное стяжательство само по себе не объясняет накопления денег, ставшего почти иррациональным. Необходимость накопления основывается на стремлении к спасению. Теперь в спасение инвестируют и спекулируют на нем. При этом его содержание многосложно. Помимо желания посредством прироста денег как конденсированного времени получить в распоряжение время, бесконечно превосходящее ограниченное время собственной жизни, стремление к могуществу вызывает тягу к приумножению и накоплению. О многом говорит само слово «состояние» (Vermögen). Прирост состояния как капитала позволяет быть в состоянии делать больше. Для Маркса деньги также всемогущи в том, что они дефактифицируют, что они упраздняют заброшенность (Geworfenheit) в пользу наброшенности (Entworfenheit). Они осуществляют всеобщее снятие (Aufhebung) фактически данного. Так они сами по себе упраздняют уродство: «То, что существует для меня благодаря деньгам, то, что я могу оплатить, т. е. то, что могут купить деньги, это – я сам, владелец денег. Сколь велика сила денег, столь велика и моя сила. Свойства денег суть мои – их владельца – свойства и сущностные силы. Поэтому то, что я есть и что я в состоянии сделать, определяется отнюдь не моей индивидуальностью. Я уродлив, но я могу купить себе красивейшую

женщину. Значит, я не уродлив, ибо действие уродства, его отпугивающая сила, сводится на нет деньгами»¹³⁹.

Слово «индустрия» изначально происходит от латинского выражения industria, которое означает «усердие». У английского слова «industry» до сих пор есть значения «усердие» и «старательность». «Industrial School», например, означает исправительное учреждение. Индустриализация означает не только машинизацию мира, но и дисциплинирование человека. Она вводит не только машины, но и диспозитивы, которые должны оптимизировать человеческое поведение в соответствии с экономией времени и труда вплоть до телесного уровня. Показательно, что трактат Филиппа Петера Гудена 1768 года носит название: «Порядок индустрии, или Трактат о средствах для побуждения населения к усердию»[110].