Аромат времени. Философское эссе об искусстве созерцания

Индустриализация как машинизация сближает человеческое время с машинным. Индустриальный диспозитив – это императив темпоральной экономии, который должен формировать человека в такт с работой машин. Он приравнивает человеческую жизнь к машинальному процессу труда, к функционированию. Жизнь, в которой господствует труд, – это vita activa, полностью отрезанная от vita contemplativa. Если человек теряет всякую способность к созерцанию, то он опускается до уровня animal laborans. Жизнь, приравненная к машинальному процессу труда, знает лишь паузы, нерабочее межвременье, в которое отдыхают от работы, чтобы затем вновь полностью отдаться трудовому процессу. Поэтому «расслабление» и «переключение» не противоречат труду. Они вновь включаются в процесс труда в той мере, в которой они прежде всего служат для воспроизводства способности к труду.

Так называемое общество свободного времени и потребления ничего существенно не меняет в отношении труда. Оно не свободно от императива труда. При этом принуждение идет теперь не от жизненной необходимости, а от самого труда. Ханна Арендт ошибочно полагает, будто телос трудового общества состоит в том, чтобы освободить человека от «оков» жизненной необходимости¹⁴⁰. В действительности трудовое общество – это общество, в котором труд, избавленный от жизненной необходимости, полагает себя в качестве самостоятельной и абсолютной самоцели. Труд становится тотальным до той степени, что, помимо рабочего времени, остается только то время, которое надо убивать. Тотализация труда вытесняет другие формы и наброски жизни. Она принуждает сам ум (Geist) к труду. «Умственная работа» – это формула принуждения. Ум, который работает, был бы противоречием.

Общество потребления и свободного времени указывает на особую темпоральность. Избыток времени, появляющийся благодаря мощному росту производительности, наполняется мимолетными и краткосрочными событиями и переживаниями. Поскольку ничто длительно не связывает время, возникает впечатление, что время проходит очень стремительно или что все ускоряется. Потребление и длительность противоречат друг другу. Потребительские товары не длятся. В них вписан распад как конститутивный элемент. Цикл появления и распада вещей при этом становится все короче. Капиталистический императив роста велит, чтобы вещи производились и потреблялись во все более быстром темпе. Необходимость потребления имманентна системе производства. Экономический рост зависит от быстрого потребления и использования вещей. Основывающаяся на росте экономика пришла бы в полный упадок, если бы люди начали вдруг беречь вещи, предохранять их от распада, способствовать их длительности.

В обществе потребления люди разучиваются пребывать. Предметы потребления не допускают созерцательного пребывания. Они используются и потребляются как можно быстрее, чтобы освободить место для новых продуктов и потребностей. Созерцательное пребывание предполагает вещи, которые длятся. Но необходимость потребления уничтожает длительность. Так называемое замедление (Entschleunigung) также не учреждает длительности. Что касается потребительского поведения, «слоуфуд» существенно не отличается от «фастфуда». В обоих случаях вещи потребляются. Сокращающаяся скорость сама по себе не изменяет бытия

вещей. Суть проблемы в том, что длительное, продолжительное и медленное грозят исчезнуть или уходят из жизни. Формами vita contemplativa являются также такие способы бытия, как «промедление», «отрешенность», «робость», «ожидание» или «сдержанность», которые поздний Хайдеггер противопоставляет «той неладности, когда работают, лишь бы работать»¹⁴¹. Все они покоятся на опыте длительности. Но время труда или время как труд не содержит длительности. Производя, оно

расходует время. Долгое и медленное изымает себя из пользования и потребления. Оно учреждает длительность. Vita contemplativa – это практика длительности. Она учреждает другое время, прерывая время труда

.

2. Диалектика господина и раба

Могу писать: «В начале было Дело»! Но не забывай о правильном ударении: «В начале было дело» – ведь все высшее развитие руководствуется волей к лени.

Георг Зиммель[111]

Переоценка труда, которая в Новое время приводит к абсолютизации труда и даже к его прославлению, является очень комплексным, многослойным феноменом. Она обусловливается не только религией, но и экономией власти. Социология религии Макса Вебера упускает то ее измерение, которое связано с логикой власти. Каузальные отношения и отношения обмена между трудом, капиталом, силой, господством и искуплением очень запутанны. Экономия спасения и экономия власти пронизывают друг друга.