Асафетида

Точкин собрался уже вернуть телефон, но заглянул напоследок в главный по части сплетен псковский паблик и там наткнулся на длинный пост некой Анны Ивановой. Анна рассказывала об ужасном явлении, свидетельницей которого стала в древней Спасо-Елеазаровской обители.

Мужской монастырь в тридцати километрах от Пскова по Гдовскому направлению, возведенный еще в XV веке и знаменитый рожденной в его стенах концепцией «Москва — третий Рим», после революции был закрыт и отдан под нужды детского тубдиспансера, потом — летнего лагеря. Только в 2000-м году землю с постройками передали обратно Епархии, где и было принято решение переменить его тип на женский. Спустя несколько лет в федеральных СМИ прогремела история об устроенном в Елеазаровском монастыре доме терпимости с Христовыми невестами в роли путан. Ходили об этой обители и другие, еще более неприятные слухи.

История Анны Ивановой «ВКонтакте» начиналась с запаха серы в воде из освященного придорожного источника. Запах стали чувствовать монахини, которые ходили к колодцу за питьевой водой. Когда в первых числах февраля Анна временно перепоручила кормление своих дворовых кошек соседке и в качестве трудницы приехала в монастырь, пить из колодца уже было нельзя.

Аббатиса вызвала из города специалистов. В попразднство Сретения Господня они разобрали колодец и извлекли со дна труп существа, которое сначала было принято за человека. Но, когда с ног его упали лакированные туфли, взору ужаснувшихся инокинь предстала пара копыт. Существо было наряжено в черный костюм из дорогой материи и в белую рубашку, вместе с которой от костей отходили куски плоти — так, будто тело несколько часов варилось на медленном огне. Увенчивал картину большой деревянный крест, надетый на шею дьявольскому созданию.

Точкин бегло проглядел диалог под постом, в котором было 664 комментария, но так и не нашел ответа на свой вопрос, и решил спросить сам, что стало с телом. Скоро появилось сообщение от автора. Анна писала, что колодезники, когда обнаружили мертвечину, собрались звонить в полицию, но настоятельница запретила это делать угрозами и вызвала из деревни рядом с монастырем некоего Ивашку. Обликом пришлец напоминал скорее скота, чем человека. При помощи вил он погрузил останки на тачку и увез в лес.

Ночью Анна пробовала молиться, но ее обуяло странное беспокойство, что никак не давало сосредоточиться на священных словах. То ли келья, в которой она находилась, то ли сам монастырь, то ли что-то другое стало тому причиной — трудница этого понять не смогла, но только утром она собрала свой небольшой багаж и первым автобусом возвратилась домой в Псков.

Точкин заглянул в профиль Анны «ВКонтакте» и увидел лицо невзрачной женщины лет пятидесяти с добрыми глазами. На «стене» были тексты молитв и изображения чудотворных икон вперемежку с объявлениями о бездомных котах на пристройство.

Воздух в палате в тот день казался особенно спертым, а чай — отвратительным. После ужина с чашкой в руке, из которой он отхлебывал маленькими глоточками, Точкин вышел в коридор. Родновер Лучезар увязался за ним. Через минуту из двери соседней палаты вышел пожилой мужчина с такой же больничной кружкой и присел на скамью. Он отпил дрянного чая и поморщился:

— До чего же пойло богомерзкое. Мяты бы, ироды, хоть листик кинули.

— А ромашки бы еще лучше, душицы да почки сосновой, — подхватил Точкин.

— Никак, вы тоже травяного чая любитель? Я-то уже двадцать лет его не пил, — дребезжащим голосом пожаловался собеседник.

Николай ахнул, возмущенным больничным порядком:

— Я вам, как выпишусь, килограмм сбора пришлю!

— Думаете, позволят мне тут что-то свое заваривать? Вы-то сами, небось, не режимный!

Тут оказалось, что принудительное лечение было назначено новому знакомому Точкина еще по заключению советского суда. Статья 102 УК РСФСР, «Умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах». Пятнадцать лет он провел в одной из палат с решетками в другой половине коридора, пока какой-то известный в своих кругах пироман-рецидивист не устроил там пожара при помощи украденной у санитара-курильщика зажигалки. Когда расселяли погорельцев, то за нехваткой коек нескольких наиболее тихих и надежных определили на обычный стационар. О том, чтобы после ремонта пожилого пациента оставили на новом месте, похлопотал по профессиональной солидарности больничный духовник отец Лаврентий.

Хотя сидевший рядом с Точкиным старик с растрепанной седой бородой был облачен вовсе не в рясу, а в застиранный костюм «Адидас» с рынка, Николай с первого взгляда безошибочно опознал в нем священника и вздрогнул, только когда услышал имя.

— Отец Георгий, — представился пожилой мужчина и усмехнулся. — В дурдом спровадили, да сана не лишили.

— Это не вы в «Красной Руси» церковь строили?

— Вы откуда знаете? — Не сразу промолвил он тихо.