Ассы – в массы

Театр наполнился постановками Камю и Ионеску, бородатыми и длинноволосыми людьми, но они же были первыми, кто добровольно оттуда слился. И когда они ушли, институт как-то совсем обессмыслился и для меня. Свобода уже витала, а заучивание истории КПСС продолжалось до 91-го года. Это все вносило диссонанс и недопонимание. Ушел я со скандалом, этому способствовало руководство института. Так я ушел во ВГИК, в учебную студию. Где мне открылся совсем иной мир и этаж этого города. И я попал в тусовку: Валера Родин, Саша Баширов и Рашид Нугманов, который как раз в этот период заканчивал снимать свою «Йах-ху». И там в общаге ВГИКа и МХАТа, где больше тусовались декораторы и художники, происходило коммуникативное бурление.

М.Б.

А Театр у Васильева и этот кусок московского закулисья, как попал в общую схему? Я просто помню, что у него там то ли мастерская, то ли вовсе жилище было…

О.Ф. Здесь все просто. Васильев как раз взял к себе Баширова и Родина. История развивалась так, как обычно, – глупо и героически… Баширов и Родин устроили БГ и Цою квартирник, которыми была славна Москва середины восьмидесятых. Прямо во ВГИКовской аудитории, при большом скоплении зрителей. После этого последовал разгон, а Сашу и Валеру репрессировали и решили отчислить. Их мастер Таланкин выгонял их и не брал обратно: мол, хрен вам. Рашид был у Соловьева, а ребята пришли к Васильеву с этой историей, и он согласился стать их мастером. Причем, он вел курс в ГИТИСе, к тому же за них вступился Сергей Александрович Соловьев, снявший серию фильмов и имевший вес.

Баширов до института какое-то время работал на стройке в Питере, но успел посниматься в кино, поэтому не тяготел к каким-то тусовкам, хотя, конечно, знал и Курехина, и Катю Филиппову; а Валера, царствие ему небесное, как-то больше тяготел к общению, которое его во многом отрывало от дел. Саша после института женился на американке и сразу же свалил из страны, чтобы вскорости вернуться и уехать в Питер – все приживались, где могли. Так Костя Кинчев, будучи горьковским, переехал некогда на ВДНХ и бывал на парковых. Все тогда начало бродить, перемещаться, слипаться и рассыпаться – Перестройка.

С Рашидом, меня, кстати, познакомил Цой. Приезжая в 87-м году в Москву, Витя останавливался и жил неделями у меня. Причем, практически не выходя на улицу, потому что в этот период он был уже узнаваемой и состоявшейся звездой. Я даже не представляю, что бы было, если бы он разъезжал по московскому метро, ха-ха. Конечно, это был еще не пик популярности, но уже тогда доснималась «АССА», всколыхнувшая всю страну. В общем, после первой пластинки, съемок «АССЫ» и развода с Марьяной, он пришел к своей теще Басе и сказал: «Бась, я уже офигеваю от всего этого. Я уже не могу, у меня уже медные трубы ревут». Она точно должна помнить этот момент, потому что всегда переживала за этого молодого человека, на которого свалилась популярность в такой огромной и по-своему дикой, закипающей стране…

У меня, впрочем, знаю, и у тебя тоже, есть фобии насчет светиться, я даже перед камерой сидеть до сих пор не научился. Я был молод, рисовал, чего-то копал-снимал и как-то был сам по себе. В 88-м году снял свой первый короткометражный фильм с участием Спорыхина. А Рашид, будучи на порядок старше, уже снимал по-взрослому и во многом это было его время. И у него получалось делать не только современный, но и достаточно модный продукт, в котором участвовала тусовка. Это как-то само собой подразумевалось: настоящие рок-герои, фактурные и естественные, в остро социальных темах. Снимали тогда многие, но не у многих получалось, потому что подход был какой-то простой. О, это модно – давайте об этом снимем.

М.Б. Это по типу, как снимал Учитель «Сколько лиц у дискотеки» и «Рок»?

О.Ф.

Ну, как-то так. Темы-то были более глубокие, и для изучения их не было никакого времени, тем более, все быстро менялось. У Соловьева и Нугманова были консультанты и гиды по этой среде, поэтому все получалось гораздо сильнее. Хотя, как мы знаем, многие из участников событий хотели бы еще глубже, брутальней и правдоподобней…

Ну, так и было все на порядок брутальней и непрезентабельней, чем все эти романтизированные кружева, тем более двадцать лет спустя. Все тогда хотели и искали какой-то правды, и от этого, возможно, страдал в художественном и профессиональном плане сам продукт. Что нисколько не расстраивало. Я имею в виду не кино, а в целом, и поскольку, не обладая должной степенью техники и ресурсов, все на этой откровенности и простых, а иногда и диких формах выражения и шло.

М.Б. Вроде бы мода пошла вперед, а откровенность отстала…