Ассы – в массы

Я же продолжал заниматься и модой, и боди-артом, совмещая эти два понятия, еще расписывал строгие мужские костюмы. Были модели с колючими проволоками и плетенкой – незадолго до того, как эта идея расписных вещей появилась на том же Западе. Связи с «Аукцыоном» поддерживались, но ребята уже повзрослели и выпендриваться в одежде им стало как-то не очень интересно. Я же не навязывал своих услуг и понимая то, что я не смогу ездить с ними по каким-то гастролям, со сценическим экспериментами подзавязал.

Веселкин, который скакал, скакал – потом и вовсе запел. Как-то мы с ним зацепились, и я взялся ему помогать и в музыкальной, и в концептуальной части, потому как Володя позиционировал себя как чуть ли не единственного публичного Гея Советского Союза, а мне скандальные проекты нравились всегда. И так получился альбом «Невозможная любовь», который я спродюсировал целиком и вывез в Берлин на проходивший там международный фестиваль. Я откровенно планировал сдать его на руки иностранным пидорасам, чтобы он продолжил свое заграничное одиночное плавание. А западные пидоры его отвергли, открыто заявив, что, мол, наши пидоры добрые и ласковые, а этот ваш Володя – злобный, рыжий, маленький. Короче, не настоящий по местным меркам… После чего Веселкин расстроился и запил, и мы с ним разошлись, потому что я больше ничем ему помочь не мог.

При этом «Аукцыон» не был единственной питерской группой, с которой меня что-то связывало. На одном из рок-фестивалей появилась молодая, и, как считалось, плохо играющая группа, которая мне показалась достаточно интересной; по почти фольклорной идее сплотился коллектив молодых людей – со своим языком, своими уличными приколами. Этой группой был «НОМ», которая толкала свою неформальную тему, и озвучивала на сцене неформальный и социалистический фольклор. Играли плохо, но ярко, и как-то они резонировали своим творчеством с тем, что происходило здесь, и, возможно, поэтому признаны они были в большей степени в Москве с ее культурой жесткого стеба. Одевались они тоже самостоятельно и достаточно смешно, а Ливер достаточно грамотно эксплуатировал тему неформальной оперной эстетики. И как-то мы взаимно притянулись, и это общение привнесло свой вклад в деятельность группы. В частности, я прекрасно помню, как Ливер зашел ко мне в гости, а я ему впервые поставил свою любимую группу «Резидентс», творчеством которой здесь почему-то мало кто интересовался. Для меня же это было настоящим открытием, когда я просто-таки отнял у знакомой полячки первую услышанную мной запись «резидентов». И реакция у ребят сначала была, как у всех, неоднозначной. Но потом, вслушавшись и втянувшись, ребята подсели на эту инопланетную тему и реинтерпретировали ее в своем творчестве. После этого как раз появилась композиция «Нина, голова болит» и космические мотивы. «НОМ» же, в итоге, оказался одной из немногих групп, которая, сохраняя самостоятельность и не вписываясь в постсоветскую эстраду, остается на плаву, развиваясь и в музыкальном плане, и в кинематографическом, и в художественном. Несмотря на то, что от изначального коллектива осталась почти половина.

М.Б.

Мне это кажется закономерным. Так как, озвучивая неформальный фольклор по большей части советского периода, в постсоветские времена трудно оставаться понятными новому поколению, которое подобной субкультуры не имеет и все больше сползает в сторону мещанства и жлобства. Но, так или иначе, творчество группы вобрало в себя атрибуты неформальной уличной культуры Москвы и Ленинграда и продолжает развивать тему питерского параллельного кино в НОМ-видео, заложенную еще Евгением Юфитом.

К.М. Да, уход части участников как-то компенсировался новой деятельностью, к тому же к проекту не так давно подключился Николай Копейкин, живопись которого мне сначала совсем не понравилась. В первую очередь акцентом на карикатурном отражении бытовухи, которая давно уже не работает. Но карикатурность помогает ему создавать гениальные портреты, заставившие меня признать в нем великого художника. И ребята продолжают развивать эту русскую лубочную тему, с замесом стеба оперной эстетики и инопланетного присутствия, доступного пониманию слушателям формата «Резидентс» и, к сожалению, жлобов, которыми это творчество воспринимается за чистую монету. Но в общем-то ты прав – заигрывание с социалкой и пародирование реалий у нынешних художественных деятелей имеет все меньше и меньше смысла. Потому как с утра до вечера все эти карикатуры и чернуха льются с экранов российского телевидения. А дикторы различных программ – клоуны с более широкой, чем у современных художников, аудиторией. Не говоря уже о пропаганде этой чудовищной сатиры, на фоне постсоветских чудовищных реалий. Я же для себя на фоне деградации культуры нашел достаточно правильное, как мне кажется, занятие: попросту хожу и самочинно открываю памятники художественным деятелям на фоне ветшающей культурной столицы.

М.Б. И корни всего происходящего абсурда вы как-то для себя сформулировали?