Ататюрк. Особое предназначение

Оккупация турецких территорий и их делёж происходили одновременно с продолжением Антантой широкой интервенции в Южную Россию, Крым и на Кавказ.

Штаб оккупантов в Стамбуле координировал свою охоту сразу «за двумя зайцами», если можно назвать зайцами российских коммунистов и турецких националистов.

Расположившееся в Стамбуле командование британских сил в Турции и на Чёрном море координировало действия Белого движения в регионе.

Врангель, который сменил Деникина на посту главнокомандующего Вооруженных сил Юга России, чтобы занять этот пост, был доставлен из Стамбула в Севастополь всё теми же англичанами на борту их эсминца «Император Индии».

И споры турецких историков относительно того, когда на самом деле зародились турецко-советские отношения, сразу же по прибытии М. Кемаля в Анатолию в мае 1919 года или позже, когда анкарское руководство послало известную телеграмму В. И. Ленину в апреле 1920 года, по большому счету не имеют никакого знечения.

Главное было в том, что они зародились и развивались.

Большую роль сыграло и то, что в руководстве обеих сторон идея о готовности к сотрудничеству была воспринята и поиски способов её реализации в запутанной обстановке того времени продолжались.

Сложно сказать, верили ли на самом деле большевики в искренность Кемаля и возможность коммунистического завоевания Турции.

Вполне возможно, что куда больше они верили Ленину.

Ведь это именно он устроил тот самый Октябрьский переворот, который позже назовут революцией, в который не верил в большевистской партии никто!

Да и сам Ленин, надо полагать, был далек от наивных вопросов «верить — не верить».

Сказал же он однажды, что главное ввязаться в драку, а там…

Конечно, Кемаль прекрасно понимал, что, «прорубив окно» большевистскую Россию, он приобрел опасных друзей.

Он нисколько не сомневался в том, что в своем стремлении проводить свои бредовые идеи они постараются оказывать на них определенное давление.

И не ошибся…

Еще в конце июля турецкие конники и красноармейцы встретились на азербайджанской территории близ Нахичевани, и началось братание.

10 августа 1920 года Армения признала «временную оккупацию» Карабаха, Зангезура и Нахичевани Красной армией.

В ответ на приветствие русских турки ответили высокопарно:

— Красное солнце начинает подниматься в своем великолепии и величии, озаряя ручьи и покрытые туманом горы Анатолии!

О том, какие надежды большевики возлагали на Энвера, мы уже говорили.

Другим объектом большевиков стал Карабекир его с натянутыми отношениями с Анкарой из-за ее постоянного заигрывания с султанским правительством

Карабекир стоял против всяческих соглашений с Союзниками, о которых уже начинали поговаривать в Анкаре в случае провала Московской конференции.

По его твердому убеждению, Россия являла собою «бездонный человеческий резервуар» и бороться с нею было бессмысленно.

— Будет величайшим несчастьем для Турции и безусловно невыгодным для России, заявил он в беседах с представителем, — если они не поймут друг друга…

Тот все понял, как надо, и настоятельно просил удовлетворить просьбу генерала и выделить ему 30 тысяч пудов мазута, 10 тысяч пудов керосина, 5 тысяч пудов бензина и подарить… один классный вагон!

Положение Кемаля осложнялось еще и тем, что к этому времени в Турции появилось достаточно симпатизировавших Советской России людей.

И на то были свои причины.

Из всех воевавших с Османской империей стран только она отказалась от всех притязаний царской России и обнародовала тайные документы о разделе Турции Западом.

Сыграл свою роль и лозунг о самоопределении наций.

Он так и остался лозунгом, но многие кавказчкие народы повелись на него.

А когда прозрели, то было уже поздно.

Так и не сумев раздуть пожар мировой революции на Западе, большевики делали все возможное для распространения своего влияния на Востоке, а посему нехватки в коммунистической пропаганде в Анкаре не было.

Особенно она усилилась после согласия Москвы на установление дипломатических отношений и оказание необходимой туркам воленной и экномической помощи.

Именно тогда родилась мода на красный цвет, и первыми здесь оказались военные.

Судя по звездам, красным бантам на шапках и галстукам красного цвета, можно было подумать, что националисты сами стали большевиками.

И трижды был прав английский тюрколог Манго, когда писал о том, что большевики оказались опасными друзьями для М. Кемаля, а получение московского золота и оружия поощрило «появление сочувствующих коммунизму в дезорганизованных рядах турецких националистов».

— Есть ли у нас какая-либо другая надежда, кроме России? — вопрошал один из пробольшевистски настроенных депутатов и сам же отвечал? — Нет!

Положение и на самом деле казалось катастрофическим.

Временное перемирие с Францией, было нарушено из-за событий, связанных с эксплуатацией шахт Зонгулдака, принадлежащих французской компании.

В Киликии снова шла война.

За два дня несколько тысяч турок бежали из Аданы, а осада города Антеп, где турки героически сопротивлялись французским войскам, затянулась на месяцы.