Ататюрк. Особое предназначение

— Товарищи, — говорил он, — правительство Национального собрания существует, оно законно. Это знает вся нация, а также весь мир! Наше правительство ни демократическое, ни социалистическое. Оно не похоже ни на одно из правительств, описанных в книгах. Это правительство национального суверенитета, национальной воли! Если следовало бы дать определение нашему правительству на основе социологических и научных критериев, можно было бы сказать, что это правительство народа. Панисламизм, вот о чем я думаю. Наш народ и правительство, его представляющее, мы хотим, чтобы все наши единоверцы на всей планете были счастливы, но мы не практикуем пантуранизма. Я был бы счастлив, если бы с помощью этого исследования мог открыть вам истину. Эта истина, какую знает народ, потому что он встал на путь, ведущий к сияющему солнцу. Нация придет к солнцу, и никакая сила не сможет помешать ей сделать это…

Последние слова Кемаля потонули в буре оваций.

После столь яростного наступления на оппозицию ни о каком проекте Второй группы не могло быть и речи.

В тот же день в Стамбуле на обложке журнала «Улыбающееся лицо» был представлен рисунок мужчину с саблей на поясе, окруженного шестью молодыми женщинами, одетыми по-европейски.

«Мустафа Кемаль-паша, — гласила подпись, — победоносный главнокомандующий, и его шесть возлюбленных».

На первых страницах жрунала были представлены еще шесть рисунков: Греция — на коленях, закрыв лицо руками, Персия сосредоточенно глядит себе под ноги, Албания уцепилась за его пояс, Россия опирается на его правое плечо, Азербайджан опустил глаза под взглядом паши, и Афганистан у его левой руки.

Так оно и было.

Почти.

И хотя французы покинули Киликию в первые дни 1922 года, а восстание греческого населения Черноморского бассейна было подавлено с необычайной жестокостью, греческие войска всё еще занимали Западную Анатолию.

Кемаль готовил наступление весной.

Жизнь в Анкаре налаживалась.

Блестящие дипломатические приемы, вечера и посещение советского посольства, — вот чем была занята в свободное от работы время политическая элита Турции.

16 февраля 1922 года Кемаль провел пресс-конференцию, которая длилась пять с половиной часов, с прессой Стамбула.

На встрече присутствовала Халиде Эдип с мужем Аднаном, назначенным представителем Анкары в Стамбуле вместо Рефета.

Кемаль говорил обо всем откровенно и жестко: о мире, выборах, будущем Стамбула, Народной партии, политической жизни, об ответственности тех, кто вовлек Турцию в мировую войну, об экономическом развитии, о кочевничестве, об организации административного аппарата.

Кемаль блестяще справился со своей задачей и даже сумел покорить аудиторию, четко отвечая на все вопросы.

Более того, он рискнул достаточно осторожно представить журналистам свои проекты, которые он сделает достоянием общественности гораздо позже.

Среди них были перенос столицы в Анкару, который «станет самым красивым городом мира»; отмена халифата, «символа исламского мира, а не турецкого» и светский характер общества.

В то же самое время Кемаль особо подчеркнул, что это не будет атеистическое общество.

— Наша нация набожная, — объяснял он, — ее религия — ислам; и мы никогда не пойдем на отвержение религии, как это делают коммунисты…

Пообещал он и избрание женщин в Национальное собрание.

Отвергая коммунизм, Кемаль, тем не менее, часто посещал советское посольство.

С послом Араловым, который очень быстро стал одной из самых знаменитых личностей в Анкаре, он наладил хорошие отношения.

Как-то январским вечером Кемаль прибыл в посольство в сопровождении музыкантов и певцов и спел несколько песен.

Однако, несмотря на всеобщее веселье, «глаза его были полны грусти».

Так, во всяком случае, докладывал в своем отчете в Москву один из инофрматоров.

И причины для грусти у Кемаля были.

Вторая группа не смирилась с поражением и продолжала свою подрывную деятельность против диктаторства Кемаля.

И тот же Анкарский договор с Францией вызвал со стороны депутатов целую бурю возмущения из-за Александретты.

Только после долгих и жарких дебатов Кемалю удалось убедить меджлис, что даже без Александретты заключенный им договор давал многое.

Франция уступала националистам по бросовой цене оружие и обмундирование, и теперь они могли не только использовать его на Западном фронте, но и перевести туда сосредоточенные на юге войска.

Вместе с французами покидали Киликию и армяне.

Что же касается Александретты, то он и не собирался отдавать ее французам и обещал в свое время разобраться и с этим важным для страны портом.

Другим камнем преткновения в его отношениях с депутатами стали полученные им от меджлиса чрезвычайные полномочия, которые тот то и дело пытался у него отобрать.

Но не тут-то было!

Кемаль не горел желанием расставаться со своей охранной грамотой.

— Готовящаяся воевать армия, — повторял он, — не может остаться без своего командира! И именно поэтому я не собираюсь слагать с себя данные мне полномочия!