Балет моей жизни

Голова будущей статуи уже была почти готова, но все остальное даже не начато, а мне уже надо было садиться на поезд. Меня ждали в Alhambra, в Брюсселе, где я вновь получила ангажемент; затем снова Берлин, а в марте 1909 года я в первый раз танцевала во Франкфурте. Во время моего выступления у берегов Бретани случилась ужасная буря, в которой погибло множество рыбаков. Эта новость меня ужаснула, и я решила устроить утренний благотворительный концерт в пользу их семей. Меня с самой живой симпатией поддержал директор театра. Концерт, объявленный по всему Франкфурту на огромных плакатах, прошел с большим успехом, и я отправила выручку вдовам бретонских рыбаков. Макс Шулер, очень известный франкфуртский художник, пришел на этот концерт и захотел нарисовать мой портрет. Приветствия, просьба… Я немного колебалась: что скажет Луис? Я побывала в мастерской Шулера и увидела там такие прелестные рисунки, что согласилась позировать. Художник сделал карандашный набросок моего профиля на коричневом фоне, легкими, почти прозрачными линиями. Шулер остался им так доволен, что хотел сохранить на память и попросил поставить на нем автограф. Потом, видя, как мне самой нравится этот рисунок, он сделал благородный жест и подарил его мне, потому у меня есть портрет с двойной подписью — модели и художника.

По возвращении домой я поставила портрет на декоративный мольберт. П. объявил, что абсолютно очарован рисунком, и обрушил на меня лавину вопросов о Шулере. Я уверила его, что художник некрасив и стар, что почти соответствовало действительности, и Луис успокоился.

Однажды карандашный портрет Шулера покинул свой мольберт, чтобы предстать перед всем Парижем на выставке в галерее Hessel, на улице Balzac

. Это была выставка театральных портретов в честь пожилых актеров. Меня попросили участвовать, и я послала франкфуртский портрет, который считала лучшим из всех. Его оценили по достоинству. Многие актрисы Парижа представили один или несколько своих портретов. Среди самых замечательных я отметила портреты Сюзан Депре работы Вюйяра, Сары Бернар — Каррьера и Рейан — Больдини. После этой выставки в мае 1914 года, когда собрались все любители театра, мой профиль вновь занял свое место на мольберте, откуда уже никуда больше не уезжал.

Я покинула Франкфурт и отправилась в Италию, где должна была дать пятнадцать концертов в Риме и один в Неаполе, все уже было закреплено контрактом. Думаю, именно в это время Марино-младший вдруг решил просить моей руки. Я испытала лишь легкое недоумение: этот восторженный мальчик постоянно закатывал глаза и вздыхал, как кузнечные меха, когда меня видел. Что я могла ему сказать, кроме того что несвободна и живу как в браке с мужчиной, которого люблю? «Кроме того, — уверила я его, — из меня получилась бы очень плохая директриса вашего Salone Margherita, потому что я все время то тут, то там». Шутя и дурачась, я поставила ему голову на место, и он оставил меня в покое.

* * *

Я вернулась в Париж… и обнаружила, что превратилась в актрису! Уникальное приключение! В апреле Мишель Карре попросил меня сыграть в оперетте, к которой написал текст, а Жорж Менье — музыку. Сюжет ее был не особенно нравственным и совершенно не оригинальным. Это была история звезды балета, теперь преподавательницы, чьих уроков все добиваются. Под предлогом уроков она устраивает свидания своей юной ученицы с отважным воздыхателем, который изображает танцовщика, и все это прямо под носом мужа молодой дамы. Во время хореографических упражнений влюбленные вовсю целуются под хитрым взглядом своей сообщницы-учительницы по имени Вирджиния. В этом водевиле с куплетами было много танцевальных номеров для меня, но еще роль предполагала и разговоры в большом количестве. Сначала я сказала: «Нет, я никогда не играла в комедиях. Я не смогу», но Карре настаивал, убеждая, что у меня все великолепно получится и что вообще никто, кроме меня, не сможет сыграть Вирджинию, много других комплиментов, и я сдалась. Я выучила роль и репетировала одна, без всякой помощи режиссера. Они меня оставили вариться в собственном соку. Théâtre Michel, где я старалась овладеть ролью, был небольшой, и передо мною сразу находились зрительские ряды. Когда поднимали занавес, я стояла на сцене одна. Во время генеральной репетиции мной овладел несказанный страх. Тем не менее все прошло хорошо, если верить прессе: писали, что «идея выбрать Клео де Мерод для роли в Théâtre Michel

— просто гениальна» и что я была «восхитительна в „Первом шаге“, где показала себя такой же великолепной актрисой, как и танцовщицей», и так далее. Генеральная прошла с триумфом. Перед опереттой показывали несколько маленьких пьесок, среди которых были «Оптический эффект» Ромена Колюса в исполнении Ле Галло и Гарри Бора[205] и драматическая пантомима с Кристин Керф и Жоржем Вагом[206].