Балет моей жизни

Жорж Менье был сыном владельца шоколадных фабрик Гастона Менье. Сочинение музыки было его маленьким грешком, развлечением большого сеньора… но талант у него был. Музыка балета «Первый шаг» была написана живо, с фантазией и увлекала ритмом и мелодиями. Жорж Менье написал и другие произведения в том же живом и пикантном жанре. Его балет «Пируэт», либретто к которому написала Марикита, оказался его последним творением, а милая «Кита» создала множество балетов и стала членом «Общества авторов».

Жорж Менье приходил на репетиции с женой и тремя детьми, и они от всей души развлекались. Мадам Менье, «прекрасная мадам Менье», роскошная блондинка, похожая на богиню, была всегда одета с необыкновенной элегантностью: она одевалась у Калло. Они жили в величественном особняке, и их сад соприкасался с парком Monceau

, где они устраивали большие приемы. Я часто бывала у них, поскольку долгое время поддерживала дружеские отношения с этой милой парой. С момента постановки «Первого шага» они выказывали мне всяческое расположение и благодарность. В память о роли Вирджинии Жорж Менье подарил мне изумительное украшение.

Директор театра Michel, Мишель Мортье, старый парижанин, очень уважаемый в театральных кругах, показал себя как прекрасный ведущий вечеров и… новатор: начиная с 1909 года он установил в своем зале «кондиционирование». У него был племянник, Пьер Мортье, выбравший карьеру журналиста, который под предлогом того, что навещает дядю, постоянно сидел в театре во время наших репетиций. Невысокий молодой человек со светлыми рыжеватыми волосами, улыбчивый, бойкий, немного шепелявивший… Он втерся в доверие к Брио, чтобы сблизиться со мною. Добившись этого, Пьер выказывал мне невероятную преданность, граничившую с поклонением. Он приглашал нас в роскошную кондитерскую Chaussée-d’Antin.

Мортье был остроумен, и его речи веселили меня. Я соглашалась на кондитерскую, пока его внимание не стало принимать более пристальный характер, что совсем меня не устраивало, так что пришлось отказаться от эклеров и ромовых баб, которыми потчевал этот говорун.

* * *

Для спектакля легкого жанра балет «Первый шаг» довольно долго не сходил со сцены, и его «карьера» закончилась как раз в такое время, что позволяло мне насладиться ослепительным сезоном в Париже. Никогда еще художественная и артистическая жизнь не была такой многообразной и насыщенной! Никогда еще балет не вызывал такого интереса, как в то время — 1909 год ознаменовался появлением Айседоры Дункан и «Русских сезонов».

Ничего не может быть настолько оригинальным, как выступления американской танцовщицы и балеты Дягилева. Оба эти явления одинаково будоражили публику, открыв новую страницу в истории танца и произведя глубочайшее потрясение в душах артистов. Айседора хотела возродить в танце античное величие. Можно себе представить, как увлекали ее представления меня, станцевавшую столько ролей по мотивам древнегреческих танцев! Марикита, когда ставила для «Эндимиона» парные танцы с Региной Баде, желая добиться античной чистоты линий, ходила в Лувр в греческий зал и часами изучала статуи и этрусские росписи. Пример Айседоры породил множество школ танца нового типа, где ученицы были одеты в греческие туники. А уж балерин, которые в своих выступлениях пытались ее имитировать, не перечесть! Это увлечение длилось многие годы.

«Русские сезоны» — головокружительное исступление, безумство света, красок и движений в сопровождении жгучей музыки Бородина, Римского-Корсакова и Стравинского. Когда занавес поднимался над сценой в Châtelet

, зрители попадали в невиданный мир. Говорили, что ковры-самолеты из сказок «Тысячи и одной ночи» прилетели в Париж и привезли нам все чудеса Азии из садов Семирамиды и свиты царицы Савской, все великолепие византийских дворцов…

* * *

В то лето Луис познакомил меня с очарованием юго-запада. Страна Басков меня пленила, и я возвращалась туда каждое лето, вплоть до начала войны. Мы жили там в Гетари, Андае или в Сен-Жан-де-Люз. Луис часто уезжал в Испанию по делам, пока его не было, мы с Брио ездили по всем этим замечательным баскским деревенькам, таким самобытным. Мы смотрели, как там танцуют фанданго[207], видели, как молодые крепкие парни ловко играют в пелоту[208]. Женщины были восхитительными, очень бойкие и разбитные. С корзинами с рыбой на головах, уперев руки в бока, они вели себя как королевы, дерзко расхаживая в легких юбочках и корсетах, плотно облегавших их крепкие тела с соблазнительными изгибами.