Балет моей жизни

В 1910 году возобновилась прежняя круговерть. Контракты на конец года привели меня в Магдебург, Будапешт, Прагу и Лейпциг. Я танцевала в Граце, Вене, Дюссельдорфе, Киле, Бремене и месяц провела в Wintergarten, где меня всегда встречали с радостью. Весной снова была Варшава, где я танцевала в театре с любопытным названием Akwarium, но роль у меня не Нереиды. Потом Остенде и Лондон. В гостинице Queens Hotel

меня настигло жалостливое письмо от Марино. Он писал, что я очень давно не приезжала, и хотел обсудить со мною дела. Бедный молодой человек, не хотелось бы его обижать, но он, видно, совсем лишился памяти? Неужели он забыл, что в предыдущем году я танцевала в Риме и Неаполе? Но я с удовольствием подписала присланный им договор на 1911 год.

Новый год начался в лондонском Empire Casino. Я любила танцевать в Лондоне, где меня всегда принимали с изысканной любезностью, довольно забавной. Английская пресса всегда вела себя очень возвышенно-галантно. Когда я приезжала в Лондон, ко мне сразу спешили репортеры, которые флегматично задавали вычурные заумные вопросы и публиковали интервью, полные мягкого юмора и чуть ироничного восхищения. Если в Вене меня называли «избалованным ребенком», в Гамбурге — «самой любимой танцовщицей», то лондонские газеты окрестили меня «сенсацией двух континентов» и «леди c томным взглядом». В тот раз газета Star отправила ко мне своего эмиссара на вокзал Виктория, и на следующий день я обнаружила в этой большой газете очень забавную статью. Репортер описал мой туалет как «само великолепие». На мне была шляпа «высокая, как гора, украшенная черными струящимися перьями». Это было весьма непрактично в путешествии по железной дороге! Далее Star

назвала Брио «тетушкой» и уверяла читателей, что она обращается со мной как «с хрупким китайским фарфором».

Клео де Мерод в элегантной шляпе, 1910

Потом снова была Италия, а это всегда счастье, потом Верьвье, Нюрнберг, прекрасный город Дюрера, с улочками по сто поворотов, готическими соборами и поэтическими средневековыми зданиями, глядя на которые вспоминаешь «Нюрнбергских мейстензингеров»[209]. Потом Ганновер, снова Лондон, Вена, где я встретилась с отцом… в последний раз. В декабре я была в Будапеште, а в конце месяца в Амстердаме. Там меня ждал жестокий удар: я получила телеграмму, в которой сообщалось о преждевременной смерти отца в пятьдесят пять лет. Во время похода в горы он простудился, и через некоторое время у него развилась двусторонняя пневмония. Ужас. Невыносимая грусть. И нельзя остановиться, чтобы собраться с мыслями. Без промедления нужно отправляться в Будапешт, чему меня обязывает контракт, а в 1912 году начинался новый цикл ангажементов.

Я колесила по всей Европе от Турина до Кракова, выписывая сложные кренделя, чтобы попасть и в Берлин, и в Лейпциг, и в Вервье, и в Брюссель. Закончила я год в театре Victoria, Дрезден.

* * *

1913 год я встретила в Гамбурге. В театре Hansa сменилось руководство, и новые директора, чтобы ознаменовать начало своей работы, хотели придать моему сезону особый блеск. Они издали прелестный буклет с отрывками из самых лестных статей обо мне и с моим самым удачным фото на обложке. Этот буклет распространяли по всему городу, а самая большая газета Hamburger Nachrichten по этому поводу посвятила мне огромную статью на две страницы. Нет уже смысла повторять, что билеты распродались мгновенно и театр работал почти всегда с закрытой кассой.

Последующие выступления меня тоже не разочаровали, большой успех в Брунсвике, Брюсселе, лондонской Опере, где в день последнего концерта мне предложили договор на это лето… и на лето 1914 года.

Вот я опять в венском Apollo. В этот приезд я не искала прежних радостей, несмотря на нежную внимательность обоих дядей, тети, кузенов и кузин: отсутствие отца вызывало меланхолию. Было грустно узнать, что его прекрасная коллекция разошлась по аукционам. Он оставил дела очень запутанными, и, чтобы поправить ситуацию, его вдова была вынуждена распродавать редкие вещи из его личного музея. Мне отец завещал несколько красивых вещиц и комод времен Директории, эпохи «возвращения из Египта», эти памятные подарки очень много значили для меня. Ничего другого я и не просила, я довольно хорошо зарабатывала, чтобы не думать о наследстве, и отказалась от всех своих прав в пользу второго ребенка отца.