Балкон на Кутузовском

– Дуры незапасливые, опыта никакого, – вздыхала Поля, стоя за ними в очереди, такими цветастыми, болтливыми и нудными девахами, – дают – бери, сразу и много! Шлендры, бездельницы капиталистические, каждый день ходить по магазинам, собирать за собой очереди, отвлекать от работы трудящихся людей – сразу видно, что делать им нехрен, приехали в нашу советскую страну и мучаются дурью, нет чтоб на работу пойти, пользу хоть какую приносить! А они небось сигарету в зубы, бокал с вином в руку и ногами твист. И свободного времени у них навалом, как у дурака махорки. Вот и вся их сущность бестолковая.

Лидка думала по-другому, и сердце ее окутывалось восторгом, когда она посматривала на пышные полосатые юбки, кошачьи очки и полупрозрачные блузки иностранок, под которыми просвечивали кружевные бюстгальтеры, – может, и бездельницы, не нам судить, но красота ж несусветная, прям глаза слепит от их нарядов! Лидка была в то время как раз в самом разгаре полновесных пятидесяти лет, уже под шестьдесят, но еще легкая, сияющая, с молодыми лучащимися глазами, совершенно не собирающаяся думать о том, что уже где-то близко очки, бессонницы, радикулиты с давлением и постепенное исчезновение многочисленных пока еще кавалеров. И если на очки с радикулитом она была внутренне готова, то на выветривание любовников – нет, ни за что. Собственно, ее природная манкость всегда держала их на близком расстоянии, только пальчиком помани, и Лидке совершенно незачем было переживать по этому поводу. Замуж она давно уже не собиралась, ни к чему это, народ смешить, принца на белом коне не ждала, но да, к топоту копыт еще внимательно и с удовольствием прислушивалась. Поэтому позаимствовать у заграничных красоток последние фасоны для дальнейшего обольщения мужского народонаселения – почему бы и нет? Она ж была высококлассной портнихой и за ночь спокойно могла сшить себе любое платье, было бы только из чего.

Поэтому «Кулинария» на Кутузовском была Лидкиным местом притяжения, туда она шла в первую очередь на людей посмотреть, себя показать, ну и еды прикупить. Иногда, когда позволяло время и Поля с Катей оставались дома, Лида ненадолго задерживалась в кафетерии кулинарии, взяв чашечку кофе, шоколадный эклер за 22 копейки и пристроившись у одного из круглых стоячих столиков с хорошим обзором в самом конце зала.

Какие персонажи приходили, какие персонажи, представление, да и только! Просто роман с продолжением! Спектакль! Скорее даже ее любимая оперетта, где она протанцевала не один десяток лет! Уж что стоило наблюдение за местными заграничными красотками, ни в какой Дом моды на Кузнецком ходить было не надо! Да и советские знаменитости сюда захаживали. Часто она встречала у витрины с полуфабрикатами известную артистку Зою Федорову, почти ее ровесницу, удивительного обаяния и достоинства женщину. Та никогда кричаще не одевалась, всегда скромно, со вкусом, но в очень интересные ткани и модели, уж кто-кто, а Лидка это хорошо различала. Федорова брала голубцы, куриные котлеты и набор для борща, но иногда и целую курицу, видимо на бульон. Продавщица ее знала, они перебрасывались парой слов, всегда с улыбкой, тихо и вежливо. Лидка все думала, где Федорова может жить – в «Украине», скорее всего, решила она, любимица народа все-таки, хоть и отсидевшая в тюрьме после войны. Но однажды они с Лидкой одновременно вышли из магазина, и Зоя – раз – сразу же свернула направо во двор, где стояла школа, пошла наискосок и скрылась в одном из подъездов этого же дома.

«Надо же, какая у нас соседка», – подумала Лидка, и это ей почему-то очень польстило.

Иногда, в основном по пятницам, Лидка встречала в кулинарии одного солидного товарища, вернее даже господина, похожего на какого-то конферансье, который всегда торжественно появлялся в полуфабрикатном зале в разного цвета безупречных удлиненных бархатных пиджаках с шелковыми жилетами. Лидке прямо казалось, что он не входил, как все, а вплывал под какую-то неслышную музыку, так необычно и значимо это выглядело. В крупных роговых очках, с аккуратно зализанными удлиненными волосами, он словно входил в Большой зал консерватории, где все его знали. Победно осматривался, словно вместо кусков мяса, куриных тушек и молочных поросяток (очень редко, но бывали) он рассчитывал повстречать знакомого посла, директора театра или даже космонавта. Он, зубасто улыбаясь, а зубы были крупными и неровными, отметила Лидка, шел к витрине и набирал разное полуфабрикатное, объясняя продавщице немного свысока, что ему надо, хриплым изнеможденным баритоном.