Балкон на Кутузовском

– Вот ты с этим гусем сделала мне беременную голову! Что там есть? Одни мослы! – Но место для блюда разгребла и торжественно встала. – Дети мои дорогие! Я все-таки скажу! Все вы тут мои дети, даже те, кто ими не является на законных основаниях! Ну вот только Марта сестра, а остальные точно дети, – Поля взяла рюмку и внимательно оглядела всех за столом. – Знали бы вы, как вы скрашиваете мою жизнь! Все без исключения, каждый по-своему, может, даже и не отдавая себе отчет. Ну, собственно, все вы и есть моя жизнь! И не даете мне скиснуть, ведь стар не тот, кто сморщился, а тот, кто скис! А это совсем не про меня, если кто-то из вас рядом! Чего-то я слишком торжественно зазвучала, правда? Ну, не важно, сбилась немного. В общем, каждый из вас понемножку делает меня долгожителем. Потому что 80 – это уже цифра! Но чую, один из ключей к счастливой старости – это плохая память! Это я вам обеспечу, память действительно ни к черту! – Поля хохотнула, резко подняла рюмку чуть повыше, выплеснув немного водки прямо в оливье. – А может, это и к лучшему! Зачем помнить все? Надо стараться подзабывать плохое! Хотя, наверное, бесполезно – все, что пытаешься стереть из памяти, остается на совести… За вас, милые мои, за тех, кто всегда рядом!

Лидка снова взглянула на мать одновременно с озаботой и восхищением. Умела же Поля говорить умно и без натуги, словно дышала. Ну, а память… да, никуда от этого не денешься, уходит. Она проследила, как мать, слегка наморщившись, выпила – водку, а не кагор – до дна и тяжело опустилась на место. Потом и Лида встала, подняла рюмку и сказала:

– За такую мать нужно молиться, а не пить! – Но выпила, не помолившись, свои пятьдесят грамм целиком, даже не крякнув.

Худо-бедно юбилей, наконец, отпраздновали, тосты отговорили, гуся обглодали, посуду кое-какую побили, не без этого. Гости раздухарились не на шутку, разошлась даже Марта, пила, как не в себя, Иннокентий с Робочкой еле дотащили ее потом до такси. Отличился и Тимка, который сожрал под шумок из вазочки штук двадцать конфет «Мишка на Севере» и в результате целых два послеюбилейных дня вытуживал из себя красивые какашки, завернутые в фольгу.

Разъехались гости далеко за полночь – пока убрали со стола, расставили по привычным местам мебель, выставили к лифту одолженные по соседям стулья и табуретки, намыли посуду, разделили остатки еды по детям-родственникам, рассмотрели подарки, хорошенько всласть на кухне наговорились, всех обсудив, уже чуть ли не светать начало. А Поля все еще категорически отказывалась идти спать, ворча на Лиду с Аленой:

– Вы что-то попутали, мне ж не 8 лет исполнилось, а 80! Еще не хватало, чтоб меня силком спать загоняли! Не пойду, и все тут! Отстаньте! Вон сколько еще убираться надо!

О юбилейном застолье долго еще вспоминали, ну а Поля быстренько вжилась в свой гордый возраст, хотя неприличную цифру предпочитала не оглашать и всякий раз кокетливо закатывала глаза, когда об этом шла речь.

***

«Дорогие Вера Павловна и Иван Иванович!

Отгуляли мамин юбилей! Спасибо вам за внимание и подарки! Цикламены розовые и белые – корзина цветов – мечта! Мама в восторге и передает вам благодарность! А какой роскошный торт! Спасибо! Так что гуляли на совесть! До 5 часов утра! Еле разогнали гостей, все сидели, и никто не хотел уходить! Ну да это приятно. Съели все подчистую, на сегодня еды не осталось. Сейчас побегу по магазинам, надо чего-нибудь ухватить.

Завтра Арон и Роберт едут в Переделкино – возникли новые варианты: есть сборный польский дом, с ванной, с газом (стоит 2 тысячи). Как что будет – напишу.

Большой всем привет,

Лида».