Банковый билет в 1.000.000 фунтов стерлингов

— Отлично, сэръ, превосходно; я вамъ ручаюсь, что въ ней вамъ не стыдно показаться. Но, погодите, вы увидите, что мы для васъ приготовимъ по вашей мрк. Иди-ка сюда, Тодъ, — книгу и перо! пиши: длина ноги 32… и такъ дале.

Прежде чмъ я могъ вымолвить слово, онъ снялъ съ меня мрку и отдавалъ приказанія относительно фраковъ, тужурокъ, крахмальныхъ рубашекъ и другихъ тому подобныхъ вещей. Наконецъ, улучивъ удобную минуту, я сказалъ ему:

— Но, любезный другъ, я не могу сдлать вамъ этихъ заказовъ, если вы не можете ждать уплаты неопредленное время или размнять этотъ билетъ.

— Неопредленное время! Это слабое слово, сэръ, слабое слово! Вчно — вотъ настоящее слово, сэръ. Тодъ, заверни эти вещи и отправь ихъ сейчасъ же джентльмену, куда онъ прикажетъ. Мелкіе заказчики могутъ подождать. Запиши адресъ джентльмена и…

— Я перемняю квартиру. Я зайду сюда и оставлю вамъ свой новый адресъ.

— Отлично, сэръ, превосходно. Одну минуточку… позвольте мн проводить васъ, сэръ. Вотъ… Добрый день, сэръ, будьте здоровы.

Ну, читатель, понимаете-ли вы, что случилось? Я свободно принялся покупать все, что мн было необходимо, и требовалъ, чтобы мн размняли мой билетъ. Черезъ недлю я былъ великолпно одтъ съ головы до ногъ, со всей подобающей роскошью и со всми удобствами, и поселился въ дорогомъ частномъ отел, въ Ганноверскомъ сквер. Здсь я и обдалъ, но завтракать я постоянно ходилъ въ скромный трактиръ Гарриса, туда, гд я впервые отобдалъ на свой билетъ въ милліонъ фунтовъ стерлинговъ. Благодаря мн, Гаррисъ пошелъ въ гору. Повсюду разнеслась молва, что иностранецъ-оригиналъ, у котораго въ карманахъ жилета лежатъ банковые билеты въ милліонъ фунтовъ стерлинговъ, сталъ покровителемъ этого трактира. Этого было достаточно. Изъ бдняка, перебивавшагося, какъ говорится, изъ кулька въ рогожку, едва сводившаго концы съ концами, Гаррисъ превратился въ знаменитость и отъ постителей не было отбою. Онъ былъ такъ признателенъ мн, что заставилъ меня почти насильно взять у него взаймы денегъ; и такъ, будучи нищимъ, я имлъ деньги для своихъ расходовъ и жилъ, какъ истый богачъ и вельможа. Я понималъ, что рано или поздно все это величіе разсыпется въ прахъ, но я уже попалъ въ водоворотъ и долженъ былъ либо выплыть изъ него, либо потонуть въ немъ. Какъ видитъ читатель, ожиданіе неминучей бды вносило серьезный, отрезвляющій, даже трагическій элементъ въ положеніе вещей, которое иначе было бы просто на-просто смхотворнымъ. Ночью, въ темнот, передо мной постоянно выступала трагическая сторона дла, мн постоянно слышались предостереженія, угрозы; и я стоналъ и ворочался, а сонъ бжалъ отъ моихъ глазъ. Но при яркомъ дневномъ свт трагическій элементъ блднлъ и исчезалъ, а я шелъ на свжій воздухъ и былъ счастливъ до головокруженія, до опьяненія, если такъ можно выразиться.

И въ этомъ не было ничего удивительнаго; вдь я сдлался одной изъ знаменитостей столицы міра, это порядкомъ вскружило мн голову. Не нашлось бы газеты — англійской, шотландской или ирландской — гд бы ни упоминалось иногда по нсколько разъ о «человк съ милліонами фунтовъ стерлинговъ въ карман жилета» и о его послднихъ дйствіяхъ и рчахъ. Сперва отзывы эти помщались въ конц столбца новостей личнаго характера; затмъ я очутился впереди представителей соединеннаго королевства, даже впереди баронетовъ, дале — впереди бароновъ и такъ дале, и такъ дале, постоянно подымаясь, по мр того, какъ возростала моя извстность, пока наконецъ я не достигъ возможно высшаго предла восхожденія; тутъ я и остался, получивъ старшинство надо всми герцогами не-королевской крови и надъ всми духовными особами, исключая примаса всей Англіи. Но замтьте, это еще не была громкая слава; пока я пріобрлъ только извстность. Затмъ наступила высшая степень повышенія, — такъ сказать торжественнаго посвященія, — въ одно мгновеніе ока бренный шлакъ моей извстности превратился въ нетлнное золото славы: «Punch» выпустилъ мою каррикатуру! Да, теперь я сталъ важнымъ лицомъ; положеніе мое было упрочено. Надо мною могли еще подшучивать, но съ почтеніемъ, безъ неучтиваго хихиканья; странности мои могли вызывать улыбку, но отнюдь не насмшку. Время для насмшекъ ушло навсегда. «Punch» изобразилъ меня всего обвшаннаго тряпьемъ, которое я промниваю лейбъ-гвардейцу на лондонскую башню. Ну, можно вообразить себ, что сталось съ молодымъ повсой, на котораго до того времени никто и никогда не обращалъ вниманія, а теперь вдругъ ему стоило только разинуть ротъ, и всякое его слово подхватывалось на лету и повторялось на вс лады; стоило ему выйти на улицу, — онъ слышалъ переходившіе изъ устъ въ уста возгласы: «Вотъ, онъ идетъ! это онъ!»; за завтракомъ на него глазла цлая толпа; едва онъ показывался въ оперной лож, тысячи биноклей направлялись на него. Ну, словомъ, я по цлымъ днямъ купался въ слав — вотъ сущность всего, что было.