Белая

Майор Хочис ждал ее у крыльца. Он ничего не сказал и не спросил, лишь открыл перед ней дверь караульного помещения. Отсюда на второй этаж вела лестница. В самой караулке было чисто и пусто. Широкий стол и тянущиеся по бокам скамейки, в углу ружья, составленные в пирамиду. Майор и его гостья поднялись по лестнице наверх. Сколько ни была утомлена Эбигайль, все же она не без любопытства огляделась. Покои майора, состоящие из маленькой спаленки и кабинета, были уютны и при всей скудности обстановки обставлены со вкусом. Первым делом майор провел ее в спальню, предложив оглядеться и умыться с дороги. Узкая аккуратно застеленная койка со взбитой подушкой, комод с зеркалом, да таз с кувшином, стоящим на табурете, составляли всю обстановку спальни. Туда-то и внесли вещи Эбигайль. Майор ждал остановившись у двухтумбового письменного стола, он рассеянно вертел на нем мраморное пресс-папье. Сразу бросались в глаза, стоящие на столе бронзовые часы, начищенные до блеска в виде вставшего на дыбы коня. Лампа под зеленым абажуром, дорогие сигары в серебряной шкатулке, мраморная чернильница и серебряный ножик для разрезания бумаги. Все это говорило о майоре, как о человеке, любящего окружать себя дорогими вещами, что не мешало ему вести спартанский образ жизни, который, по-видимому, вовсе не тяготил его. С одной стороны стола у стены находилось бюро, с другой кожаный диван с белоснежными салфетками-подголовниками. Над диваном висела картина изображающая вольный бег диких мустангов с развевающимися на ветру гривами, вытянутыми над землей в стремительном беге великолепными мускулистыми телами. В простенке у дверей мерно ходил маятник высоких напольных часов, сделанных в виде готической башенки.

- Располагайтесь, мисс Уолш. Ужин подадут ровно в шесть. До этого времени отдохните, как следует. Всем, что вам потребуется, вас снабдит мой ординарец. Он в вашем полном распоряжении.

Лейтенант взял со стола запечатанное письмо и, поклонившись, вышел. Эбигайль добралась до койки и, упав на нее, уснула. Не было сил не то, чтобы предаваться скорби и лить слезы, а даже умыться. Ее разбудил тихий стук в дверь.

- Да, - отозвалась она, с трудом подняв голову от подушки.

- Мисс, - раздался из-за двери тихий голос ординарца, - я решился предупредить, что уже без четверти шестого.

- Господи, помилуй! - вскочила Эбигайль.

- Вам нужно, что-нибудь? - участливо спросили из-за двери.

- Да, воды, пожалуйста.

Ровно в шесть, майор Хочис постучал в дверь своей спальни. Ординарец споро убрал с письменного стола бумаги и ловко составил с подноса супницу и блюдо с жареной рыбой. Дверь спальни открылась и майор, отступив на шаг, какое-то время, молча, смотрел на свою гостью.

- По-видимому, вы, мисс Уолш, чувствуете себя в моем присутствии достаточно уверенно? - с принужденной улыбкой спросил он. - Вы должны знать, что мужчина не может не реагировать на красивую женщину.

- Просто кто-то реагирует правильно, сэр, не роняя своего достоинства, а кто-то идет на поводу своих низменных желаний, - вернула ему улыбку Эбигайль, входя в кабинет.

Ей был приятен этот, немного опасный, комплимент. Хочис отодвинул ей стул, она села и, встряхнув салфетку, положила на колени, покрыв ею кружево платья. Майор решал, стоит ли поддерживать непринужденный, легкий флирт, так как ему ясно дали понять, что он ни к чему не приведет. Но тогда зачем так наряжаться? Если это не повод к чему-то большему то, что же?

- Вы ведь знаете, что неотразимы и ваше убранство как обещание... смею ли я надеяться...

- Сэр, - перебила его Эбигайль. - Вы сказали, что общество женщины здесь для вас событие и просили поужинать с вами. Я согласилась, решив, что могу сделать это событие запоминающимся и приятным, и хоть так отплатить вам за ваше гостеприимство и за то, что невольно стеснила вас.

Майор кивнул, и они принялись за суп. Эбигайль оставалось только надеяться, что она, как и старый Грехэм, не ошибалась в этом человеке. Майор казался ей прямым, но жестким, проницательным, и грубоватым в своей прямолинейности. Он был честным служакой, но твердолобым человеком, и если составил о человеке мнение, то уже ничто не изменит его. Хочису было лет за сорок, он был рожден для солдатской службы и был не без способностей, но прямолинейность не позволяли ему продвигаться по службе дальше. В этом форте он, скорее всего, оказался вследствие своей неуступчивости. Это был приземистый мужчина с широким лицом. В мирной жизни он бы обзавелся брюшком, но жизнь в форте держала его в форме и последующая мирная жизнь, вряд ли вытравит его военную выправку. Его гладковыбритое лицо с крупными чертами было властным и решительным. Густые усы казались темнее коротко подстриженных волос, серые глаза смотрели прямо.

- Советую вам не отказываться от рыбы, мисс Уолш? Наш повар хорошо готовит ее, - сказал он, когда ординарец унес супницу, поставив перед ними тарелки для рыбы.