Белая

Он соскочил с коня. Его терпение иссякло, сколько можно говорить? Хения подошел к своей Белой и положил руки ей на плечи. Она не шевельнулась, стояла, замерев, словно зачарованная его близостью. Его горячие ладони двинулись вниз по спине к ее бедрам. Его дыхание обжигало шею. Он коснулся ее губами, испытав уже забытую нежность. Тронул губами ее лицо, прижал к себе, снова вспоминая ее хрупкость и податливость, и подхватив ее на руки, коротко вскрикнул от восторга, распиравшего его грудь. Он вернулся к самому себе. Она начала слабо сопротивляться:

- Нам нужно поговорить...

- Опять говорить? Твой муж соскучился... очень... Я принимаю тебя. Я принимаю тебя, не смотря ни на что, пусть против меня встанут синие мундиры и все племена моих братьев. Я принял тебя, но знай, что уже больше никогда не отпущу.

Он обнял, кое-как сдерживаясь, чтобы не стиснуть изо всех сил. Он сдерживал свою страсть, словно дикого мустанга бешено рвущегося с туго натянутой привязи. Он уже не мог говорить оглушенный ее близостью.

- Я... - прошептала Белая, не в силах думать. Она слушала глухие частые удары сердца Хении, греясь жаром его тела, с жадностью вдыхая такой знакомый родной запах терпкого дыма и вольного ветра.

Но, не выдержав, Хения порывисто обнял ее, сжав так, что Эби стало больно, но это была благословенная боль, которую она с радостью встретила.

Она заснула, прижавшись к нему. Смотря на нее, Хения гладил светлые волосы своей Эпихаль. Он слабый человек. Зачем он принял эту женщину обратно? Не нужно, чтобы она видела его унижение. Теперь, он станет думать о своем племени, а не о своей ненависти, а значит, будет вынужден принимать жалкие подачки от врагов. Разве, он не отослал ее от себя, что бы сохранить свободу и остатки гордости. Зная, что сила и напор бледнолицых, подобна их железному коню, испускающего грязные вонючие клубы дыма и оглушительным ревом, распугивавшего все живое вокруг, он все же выбрал безнадежную борьбу. Так зачем он принимает эту женщину? Потому что он слаб. Потому что когда увидел ее, бегущую к нему под пулями, понял, что не сможет сделать ни одного выстрела в сторону бледнолицых. В тот миг его рука, держащая оружие, дрогнула, его решимость иссякла, как вода из прохудившейся фляги. Он долго не мог опомниться и поверить в то, что Белая вернулась. Его сердце при мысли, что она рядом, то скакало как молодой мустанг в месяц Зеленых Трав, то замирало обледеневшим камнем. Он слабый, очень слабый человек. Потому что, когда отправил от себя Белую, ему не раз предлагали взять женщину, чтобы рожала ему сыновей. Он сказал, что ему не нужна больше жена, он не хочет сделать ее вдовой. На самом деле, при мысль, что кто-то из этих женщин займет циновку Белой, уже вызывала в нем глухую неприязнь к ним. Когда же тоска по жене становилась невыносимой, он доставал припрятанную им сорочку Белой и, прижимая к лицу, вдыхал запах своей женщины, и тогда его дух возвращался к тем дням, когда они были вместе. Прикрыв глаза, ощущая пальцами тонкий батист, он видел себя, соскальзывающего с коня, когда Белая, потрясенная тем, что он ел сырую оленью печень, упала без чувств. Тогда он, впервые коснулся ее лица и волос. В те дни, она страшно забавляла его. Особенно эта ее борьба со смирной Лори. Ему приходилось уговаривать возмущенную лошадь, когда вел ее на водопой, потерпеть еще немного свою неловкую наездницу. Он видел Белую купающуюся при свете звезд и стыдливо прячущейся от него за камнем. Тогда он был бы не прочь посмотреть на нее еще раз.

Выхаживая тогда Эпихаль, не отпуская из своих рук, согревая жаром своего тела, когда ее бил озноб, он чувствовал, как его сердце стало слабым. Каждая рана, нанесенная ею его сердцу, болела до сих пор. Ему и сейчас было страшно за её хрупкую красоту, и очень трудно сохранять с ней свою бесстрастность. Одинокими ночами, он задыхался от тоски, скрипел зубами, при мысли, что его женщина в этот миг прижимается к другому. Эпихаль. Тогда он напоминал себе о том, почему отослал от себя эту женщину. Но это не приносило облегчения. Сейчас она рядом и никакая здравая мысль не заставит его отказаться от жены. Да, он оказался слабым человеком, настолько слабым, что из-за нее чуть не выпустил из рук обоз с оружием, но его братья увидели в возвращении Белой хорошее предзнаменование. Ночь становилась холоднее, нужно встать и развести костер. Как ни хотелось ему отрываться от жены, нужно было сделать это, чтобы она не замерзла. Он отодвинулся от нее и тихо поднялся. Когда он развел костер, сидя перед ним на корточках, увидел, что она смотрит на него, подперев голову рукой.

- Ты замерзла? - спросил он, встал и, шагнув через костерок, сел рядом с ней.

- Нет.

- Но на тебе только это странное платье... - улыбнулся он, обнимая и прижимая ее покрепче к себе.

- Тебе оно кажется странным?

- Я лишь хочу сказать, что оно и без того все было в мелких дырочках и что это сделал не я.

Эбигайль засмеялась.