Белая

И Хения ударил ее по потемневшим глазам и губам так, что ее голова мотнулась в сторону. Она бы непременно скатилась с выступа, если бы он живо не сграбастал ее за грудки, рванув на себя. Изредка всхлипывая, девушка, прижатая к груди индейца его широкой ладонью, слушала глубокое дыхание и гулкие удары сердца, постепенно успокаиваясь. Ее голова покоившаяся на груди Хении, поднималась и опускалась в такт его дыханию. Он держал ее за талию, прижав к себе, хотя на скалистом пятачке места хватало и они помещались на нем свободно. Белая уже вполне успокоилась, перестав судорожно всхлипывать и сделала движение высвободиться. Он тут же отпустил ее, как бы ненароком проведя ладонью по ее спутанным волосам. Он до сих пор кривился от неприятного чувства, будто ударил ребенка, от этого ему было не по себе. Пальцы еще помнили прохладу ее нежной кожи. Чтобы не думать об этом, Хения занялся повязкой: рана на плече открылась от напряжения и усилий и теперь кровоточила. Он неторопливо развязал мешочек висевший у него на груди и взяв оттуда щепотку трав, приложил к ране, снова стягивая плечо повязкой, с горькой иронией думая, что все-таки бледнолицая довольно долго терпела его руки, руки "грязного дикаря" и "вонючего индейца". Но ненависти или злости он не испытывал, только тихая печаль сглаживала уже знакомую боль. Эта боль все больше привязывала его к этой девушке и он даже был не против, что бы она бередила его сердце. Только было немного странно, что бледнолицая вытеснила из него все, что раньше было для него значимым. Странно... очень странно. Она уйдет из его жизни, а его сердце будет помнить ее. Он будет вспоминать ее ночами, лежа рядом с другой женщиной и радоваться боли, которую принесут ему мысли о ней. Но его удел смерть в битве, ее - жизнь, которую эта светлая девушка никогда не свяжет с "вонючим дикарем". Знал он и то, что уходя к Великой Тайне, будет молить, чтобы жизнь ее прошла в довольстве и была долгой. Они перекусили остатками мяса, хотя Белой есть совсем не хотелось. Тяжело вздохнув, она поднесла исцарапанные пальцы с обломанными ногтями к глазам.

- Долго нам еще подниматься?

Индеец поднял голову и показал на край следующего уступа, которым оканчивалась эта скала, служившая в тоже время подножием другой, вершину которой можно было разглядеть лишь задрав голову. Может ей показалось, но на первый взгляд расстояние от их пятачка до этого уступа было, едва ли не вдвое больше того, которое они только что преодолели. Во всяком случае, чтобы взглянуть вниз и проверить, так ли это на самом деле, она не решалась. Поняла она и то, что не сможет подниматься дальше, что у нее больше нет ни физических ни моральных сил, чтобы выдерживать страх и напряжение. Хения взглянул на сидящую рядом утомленную девушку. Он бы хотел дать ей еще немного отдыха, но не мог этого позволить. Надо было продолжать подъем, чтобы ночь не застала их висящими на отвесной стене горы. Но прежде чем начать его он решил подбодрить Белую, которая совсем упала духом.

- Те слова, что ты произносила, было сильным заклинанием? - спросил он.

- Что? Какие слова? - Она не сразу поняла, о чем он говорит.

- Они звучали слаженно как песня, когда ты произносила их, поднимаясь вслед за мной. Ты говорила их так, как Серая Сова произносил свои заклинания.

- Да, - тихо улыбнулась Белая. - Это было сильное заклинание.

Хотя, убей бог, она не помнила, что читала, и что именно тогда пришло ей на ум.

-- Не слушайся своего страха, не верь ему. Ты попадешь в священную пещеру, духи обещали мне это, - сказал он, проверил, подергав, соединяющую их веревку и подошел к отвесной стене скалы.

С тоской глядя на виднеющийся в вышине уступ, девушка прошептала: "Я поднимусь. Я смогу". Хения уже вскарабкался над площадкой на фут. Распластавшись по каменной стене, он шарил по ней, ища, за что можно было бы зацепиться, что бы потом, подтянувшись повыше найти опору для ноги. Белая вздохнула, все в ней сопротивлялось предстоящему подъему. Веревка натянулась. Хения, поднялся еще на шаг и не поворачивая головы, прижавшись щекой к камню, глянул на нее сверху. Дольше медлить было нельзя, если сейчас не начать подниматься, она не начнет никогда. Еще раз вздохнув, она ухватилась содранными пальцами за выступающий камень, поставила ногу на другой и начала карабкаться вверх, стараясь не обращать внимания на дрожь в коленях и боль в саднящих пальцах.