Белая

Ему был слишком хорошо знаком этот ее нервный жест, когда она заправляла волосы за ухо. Что же все-таки было с ней? Знай, он, что неизвестность будет терзать его словно гризли, раздирающий добычу острыми когтями, он бы уступил духу горы и способность своего видения, чтобы узнать, что же здесь произошло, пока он боролся с ним.

- Ты рассказала все? Ничего больше не случилось? - Опять спросил он.

- Нет, - покачала она головой, глядя в сторону, ведь он сидел у костра в одной набедренной повязке, с подозрением вглядываясь в нее - Мы идем? - спросила она нервно, мельком взглянув на него, снова заливаясь жаркой краской.

- Мы идем, - проговорил он, не шелохнувшись и не сводя с нее пронизывающего взгляда.

С каких пор бледнолицая девушка начала смущаться его, дикаря? Что, во имя предков, она делала одна в пещере, пока его дух сражался с ванаги? Он ведь был беззащитен, полностью доверившись ей. Может, она что-то делала с ним? Иначе почему, прежде открыто и прямо взиравшая на него, она теперь не в силах даже кинуть на него мимолетного взгляда? И тут его озарило: она касалась его! Он не на шутку разволновался, представив, что она могла творить с ним, пока он был не властен над собой. Его бросило в жар, а потом начала разбирать досада, царапая обидой, что он не мог быть во всем этом вместе с Белой. До сих пор он не думал о ней, как, например о Чумэни Росинке, которую часто представлял рядом с собой, под одной шкурой. В это лето он собирался подойти к ее типи с одеялом, а ночью играть на флейте. Его мать, Легкое Перо, очень сердится, что у нее до сих пор нет внуков, а отец Росинки, Гоятхлей - Тот, Кто Зевает, всячески поощряет его ухаживание за своей дочерью. Росинка притягивала тело Хении, но сердце его молчало. Он ни разу не вспоминал о ней в набегах и походах, он никогда не беспокоился, что с ней, и сердце его редко сжимала тревога за нее, когда ее не было рядом. Ему было приятно смотреть на Росинку, тем не менее, он с легкостью отвлекался на другие занятия. С Белой все было не так. Ничто не могло отвлечь его от нее. Даже когда он был рядом с ней, сердце сжималось от беспокойства за эту бледнолицую. Он не мог насытиться ее светлой красотой, но в то же время никогда не думал о ней так, как думал о Росинке, потому что это являлось несбыточной мечтой. Он "грязный дикарь" и она... Тело ее было священно для него, и таким же бесплотным, как для белых бесплотен ангел. И вот теперь, то, что раньше было недосягаемой мечтой, чудом, стало вдруг реальным и вполне возможным. Почему нет? Не раз он слышал от Равнинных Волков, что Белая не желает поднимать на воинов взгляд, а если и смотрит, то не видит их. Но вот сейчас, каким-то наитием, он знал, был просто уверен, она увидела его, хотя старалась не встречаться с ним взглядом. Раньше Белая смотрела равнодушно, если вообще смотрела, потом глядела с напряженным вниманием, иногда испуганно, как человек, не знающий чего ожидать от окружающих. После в ее взгляде появилось уважение и доверие, так и должна смотреть на мужчину женщина, со вниманием сообщника, который понимает мужчину с полуслова. Но теперь, она прятала от него глаза... Она старательно избегала смотреть на него, потому что не хотела, чтобы он заметил в них... что? Что случилось за то время, пока он пребывал в мире духов? В нем поднялось чувство, что было сильнее его, захватывая его волю и разум. Ему казалось, что оно разорвет ему сердце и грудь, если он не высвободит его в ликующем вопле. Однако Хения был хорошим охотником, и знал, что следует запастись терпением, чтобы раньше времени не спугнуть добычу. Белая еще не отошла от испуга этой ночи и ему не следовало пугать ее еще больше, а потихоньку приручать к себе. Пусть свыкнется с мыслью, что отныне она его женщина. Каждый ее украдкой брошенный взгляд, жест подтверждал его догадку. Теперь он был уверен, что так все и было на самом деле. К несчастью, развитое воображение Хении, сыграло с ним злую шутку, и он люто бесился и чуть не выл в голос, от того, что не мог поучаствовать во всем этом. Сердце билось так, что трудно было дышать, в крови разлился нестерпимый жар, и тело его горело, впалые щеки покрывал темный румянец. Он сделал к ней движение, но остановился. Его пыл и страстность могли перепугать ее. Но в голове стучала кровь, дышать становилось все труднее, грудь Хении бурно поднималась и опускалась и он неотрывно, исподлобья следил за ней, темным жгучим взглядом из-за густой завесы волос.