Белая радуга

Мать удалилась так же бесшумно, но Вика все же слышала злорадный скрип упрямого замка. Она посидела пару минут, добила задачу, а потом выглянула во двор: мать в белоснежном плаще стояла на дорожке между палисадниками, ветер трепал ее густые русые волосы, а от угла дома к ней уже бежал отец. Они взялись за руки, сомкнули плечи и тихо-тихо побрели в сторону сквера. Вика вздохнула завистливо и отправилась в родительскую комнату.

Здесь ничто не говорило о том, что они всего месяц как переехали, во всем царили продуманность и порядок. Три книжные полки в виде геометрических фигур – круга, ромба, квадрата, черный комод, на котором были расставлены яркие фигурки животных, которые отец привез из Чехии. Мягкие тумбы по обе стороны широченной кровати, поверх дерева обиты белой кожей. Вике даже рыться нигде не пришлось, она чинно прошлась по периметру комнаты, держа руки сцепленными за спиной, иногда поднимаясь на цыпочки, но альбома нигде не обнаружила.

Проходя мимо кровати, не удержалась от искушения – по старой привычке упала плашмя и вытянулась во весь рост лицом вниз на любимом стеганом покрывале. Нежный шелк приятно холодил лоб, даже головная боль отступила. Вика раскинула руки и тут вдруг нащупала что-то твердое – мать оставила альбом там же, где прятала от дочери.

Тяжело дыша от волнения, девочка осторожно извлекла альбом, стараясь при этом точно запомнить его местоположение. Опустилась на прикроватный коврик и открыла на первой странице.

Нет, это был не ее детский альбом, на что она в глубине души надеялась. Да можно было сразу догадаться, слишком уж чистой была его обложка. Она не пожелтела от времени, страницы не обрели затхлый запах лежалой бумаги. В этом альбоме вообще не рисовали, в него вклеивали рисунки. Некоторые были сделаны на тетрадных листах, другие – на половинках или четвертинках листов для факса, на вырванных из блокнота листочках с перфорацией. Почти все, кроме самых маленьких, были до этого сложены пополам, но потом аккуратно разглажены.

В начале альбома рисунки были совсем детские, Вика даже приняла бы их за свои, если бы не знала собственную полную безнадежность в деле рисования. Нет, у нее была твердая рука и цепкий взгляд, она легко переносила на бумагу изображение предмета, могла портрет с натуры нарисовать. А вот сама придумывать тему не умела и рада была, когда уроки рисования остались позади. Правда, в гимназии «Белая радуга» уроки живописи и графики входили в обязательную программу для всех классов, но пока они делали этюды, и девочка не волновалась.

У того, чьи творения были аккуратно вклеены в альбом, проблем с фантазией точно не имелось. Первый же рисунок с обязательным домиком и солнышком пестрил необычными существами на земле и в воздухе. Дальше шло изображение подводного мира, и его обитатели явно не были заимствованы из мультика про Русалочку.

С каждым новым листом почерк автора становился более взрослым, более узнаваемым. Рисунок, где за девушкой на фанборде неслись две акулы, одна – с окровавленной пастью, а маленький дельфинчик на их пути отважно прикрывал отступление серфингистки, хотелось рассматривать долго и со всеми подробностями, но Виктория не могла себе позволить такую роскошь. Она искала ответ на главный вопрос: чьи это рисунки? Да, ее двоюродная сестренка Галочка, дочь маминой сестры, отлично рисует, но манера у нее другая. Кроме того, Галочкины работы Вика смотрит и лайкает в ВК, там же общается с сестрой, а мать с мамой Галочки связывается по скайпу, и никаких писем. А эти работы были отправлены по почте в конвертах. Тоже странно – в обязанность Вики входит доставать почту, отбирать нужное и выкидывать рекламу, но она ни разу не видела в ящике личных писем.

Виктория предположила, что это могут быть мамины рисунки – та тоже хорошо рисовала, но затем обнаружила листок с портретом актера из сериала «Ривердейл». Нарисовано было вдумчиво, старательно, с чувством. Мать подростковые сериалы никогда не смотрела, значит, не она.

Вдруг Вике показалось, что щелкнул дверной замок, – она вздрогнула, залилась краской. Дрожащими руками поспешила засунуть альбом обратно под покрывало, разгладила его ладонями. Выскочила из комнаты – нет, показалось, никого в прихожей нет. Это нечистая совесть сыграла с ней злую шутку.

Собственно, до этого внезапного испуга она вообще не считала, что делает что-то плохое, запретное. Ей никто никогда не запрещал входить в родительскую комнату, она даже раз в неделю по собственному почину наводила там порядок, когда маме особенно нездоровилось, – уборщицу со стороны мать в квартиру никогда не пустила бы. Вика могла спокойно рыться в книгах, брать и уносить к себе какие захочет, если только они не лежали с закладками на тумбочках. Возможно, этот альбом она и раньше видела на полках, но он не пробудил ее любопытства. Хотя едва ли.